Наступил полдень, и Авдий встревожился, не видя Уолтера.
— Он скоро вернется, — коротко отвечал Ренно.
— Как он поживает?
Ренно улыбнулся.
— Мать тоскует по нему, — продолжал Дженкинс, — но она мужественная женщина, и я уверен, Господь слышит ее молитвы. Дебора придерживается того же мнения.
Ренно видел, как оживилось лицо Авдия, когда он произносил имя Деборы, и молодой воин решил больше не говорить о девушке, жившей с ним в этом самом доме.
Авдий резко переменил тему разговора:
— Если мы организуем совместную экспедицию, а я надеюсь, так оно и будет, я непременно приму в ней участие.
Ренно удивился, что английский хранитель веры может участвовать в битве как воин.
— Ты будешь сражаться с врагами?
— Нет, мой сан запрещает это. Но я буду капелланом — главным хранителем веры.
Дженкинс не стал уточнять, что владеет шпагой не хуже большинства военных и что священнику позволено защищаться, если на него нападают.
Ренно встал и знаком пригласил гостя следовать за собой. Авдий вышел за частокол, и они остановились у покрытого снегом поля. Преподобному Дженкинсу показалось, что они стоят уже очень долго. Священник начал мерзнуть.
Наконец из леса показалась группа мальчиков, двигавшихся цепочкой, каждый нес в руках связку рыбы. Ренно улыбнулся. Вторым в цепочке шел Уолтер Элвин, в одежде из оленьей кожи, расшитой иглами дикобраза. На плече мальчика висели лук и стрелы, голова была выбрита, за исключением пряди на макушке. Он похудел, но набрался сил, но самое главное заключалось в том, что Уолтер шел уверенно, спокойно глядя перед собой.
Увидев священника, Уолтер важно поднял руку, ладонью наружу, приветствуя Дженкинса по обычаю сенеков, и рассмеялся. Авдий ответил тем же жестом со всей торжественностью и достоинством, на которые только был способен.
Вожди все еще совещались, и Авдий вместе с Ренно отправился в жилище великого сахема, где его радостно приветствовали Ина и Са-ни-ва. Сидя у огня, священник отметил и другие перемены, произошедшие с Уолтером. Под руководством Ба-лин-ты и благодаря уважению каждого члена общества, мальчик хорошо научился читать по губам, чего ему никак не удавалось осилить дома. Еще более удивительным было использование языка жестов, который они придумали вместе с Ба-лин-той. Теперь дети не просто общались между собой, но Уолтер научился передавать окружающим простые мысли, и впервые с момента их знакомства Авдий обнаружил, что понимает мальчика.
Ренно и его гость вернулись к себе задолго до того, как усталый, но державшийся прямо Гонка добрался до дома, чтобы поспать несколько часов. На рассвете Ина приготовила ему завтрак, пока Са-ни-ва угощала генерала Пепперелла и полковника Уилсона.
Переговоры завершились на закате, но никто, кроме участников, не знал результатов. Не в обычаях ирокезов было обсуждать случившееся до возвращения домой, и представители из Массачусетса из уважения к традициям хозяев ничего не сообщили своим подчиненным.
Договор был заключен. Пять ирокезских племен и Массачусетс заключали союз, к которому по желанию могли присоединиться Нью-Йорк и другие английские колонии. В знак дружбы Массачусетс должен был обеспечить ирокезов тысячей мушкетов, а также порохом и пулями. В ответ, также в знак дружбы, ирокезы отсылали в Бостон тысячу бобровых шкур. Каждая сторона имела право отправлять торговые миссии в поселения другой стороны, и каждая обязывалась прийти на помощь в случае войны с общими врагами.
Этот пункт соглашения был обнародован немедленно. Воины сенеков и других племен ирокезов радовались, что скоро выйдут на тропу войны против ненавистных гуронов и оттава. Даже если алгонкинам дадут возможность выбора присоединиться к той или другой стороне, начнется величайшая в истории индейская война.
Вожди обеих сторон казались более сдержанными, чем их восторженные подчиненные. На первый взгляд, перспективы кампании были обнадеживающими. Новые союзники по численности многократно превосходили противника. Массачусетс мог выставить тысячу добровольцев, хорошо владеющих огнестрельным оружием и умеющих сражаться в лесах. Ирокезы предлагали самое малое три тысячи воинов, две трети которых составляли закаленные в боях ветераны.
В Квебеке французы держали гарнизон из тысячи двухсот человек, а гуроны и оттава могли выслать примерно полторы тысячи воинов. Согласно недавно полученным из Лондона сведениям, вскоре должны были прибыть новые части, но не более двух полков пехоты, численностью около пятисот человек, вместе с сотней кавалеристов.
Теперь необходимо было решить другие жизненно важные вопросы: союзникам предстоял долгий путь в Канаду. Цитадель располагала семьюдесятью пушками, а на великого сахема большое впечатление произвел рассказ сына о страшной силе этих огромных огненных дубинок. Кроме того, к берегам реки Святого Лаврентия должны были причалить три или четыре французских боевых корабля. Ирокезы никогда еще не видели судов, способных перевозить сотни людей и тысячи фунтов[25] груза, но Пепперелл и Уилсон уверяли, что на таких судах обычно бывают орудия разных калибров, и возможно, их окажется больше, чем в самой Цитадели.
Следовательно, французы могли нанести страшный урон нападавшим. Генерал Пепперелл с грустью подтвердил, что по крайней мере каждый четвертый член экспедиции может погибнуть, а каждый второй будет ранен. Кроме того, союзники могут ослабнуть, если поход продлится слишком долго, и будут не в состоянии оказать достойное сопротивление, когда французы со своими сторонниками предпримут контратаку.
Поход будет успешным, считал генерал Пепперелл, если только колонисты Коннектикута, Род-Айленда и Нью-Гэмпшира вышлют достаточно большое количество вооруженных добровольцев из числа пограничных жителей, но эти колонии не готовы сейчас к подобным действиям. А без их помощи вся затея может оказаться самоубийством.
После длительного обсуждения Гонка предложил послать в Квебек объединенный военный отряд, достаточно сильный, чтобы нанести французам ощутимый урон, но небольшой по численности, чтобы иметь возможность отойти на безопасное расстояние прежде, чем противник, оправившись от нападения, сумеет собраться с силами и нанести ответный удар.
Все согласились, что риск достаточно велик, однако в случае успеха французы, гуроны и оттава существенно пострадают. Деревни ирокезов и поселки колонистов окажутся в безопасности на год или два, а за это время можно будет подготовиться к дальнейшим боевым действиям. Игра стоила свеч, преимущества были значительны, а возможные потери относительно малы.
Определив основную стратегическую линию, вожди приступили к планированию конкретных действий. Обе стороны испытывали друг к другу величайшее уважение, несмотря на разницу в происхождении. Колонисты сознавали, что индейцы чрезвычайно опытны в ведении подобных войн, и Гонка понимал, что эти белые не новички, полагающиеся только на силу своих огненных дубинок.
По первому вопросу мнение было единогласным: во избежание потерь в отряд следует включить только опытных бойцов. Это означало, что со стороны индейцев туда войдут исключительно старшие воины, а Массачусетс пошлет ветеранов пограничных схваток. Неопытные любители, какое бы рвение они не проявляли, оказались бы скорее помехой, чем помощью.
Проблема численности отряда отняла больше времени. После длительного обсуждения было решено, что в отряде будет не больше четырехсот человек. Каждый воин понесет необходимый запас продовольствия, так чтобы не пришлось привлекать дополнительные силы. Каждый отвечал за собственное оружие и амуницию.
Массачусетс должен был выставить двести добровольцев, жителей западного сектора колонии. Генерал Пепперелл лично обязался возглавить их, а полковник Уилсон становился его помощником. Ирокезам было сложнее определить состав отряда, так как все пять племен требовали допуска своих представителей. Могауки, пылавшие жаждой мести, получили право выставить семьдесят пять воинов… Двадцать пять онейда попали в отряд потому, что лучше других знали Канаду. Оставшуюся сотню составляли сенеки, и по этому пункту разногласий не возникло.