— Я верю Гонке, — улыбнулся Уилсон. — Я объяснил ему, в каком направлении мы будем двигаться, и он просил нас остановиться и разбить лагерь на шестой день пути. Великий сахем сказал, что найдет нас, и не сомневаюсь, что так оно и будет.
Вечером шестого дня колонисты остановились лагерем на берегу небольшого озера. Несколько человек, сделав во льду проруби, принялись ловить рыбу, а на следующее утро добровольцы отправились на охоту и вернулись к полудню с богатой добычей. Теперь отряду хватит продовольствия на несколько дней.
Во второй половине дня сомнения Пепперелла рассеялись с появлением разведчиков онейда, а часом позже на место прибыл весь отряд ирокезов. Казалось, индейцы легко перенесли тяжелый поход. Они разложили костры в нескольких сотнях футов от колонистов и не выказывали никакого предубеждения, хотя обе группы не смешивались между собой.
В тот же вечер Гонка, Сун-ай-йи и Ренно ели жареную оленину и вареные коренья у костра Пепперелла и Уилсона. Вожди обсуждали общие планы.
— Мне кажется, — сказал Пепперелл, — что нам стоит остановиться к востоку от поселения, которое французы называют Монреаль. Проще было бы спуститься по реке Святого Лаврентия, но тогда нас могут заметить враги. Река для них — главный путь сообщения, и на ней всегда оживленное движение, независимо от времени года.
Гонка кивнул:
— Деревья, которые зимой остаются зелеными, укроют нас. Не стоит выходить из леса, пока мы не подойдем к поселению французов.
— Есть еще одна проблема, — вмешался Эндрю Уилсон. — Квебек находится на противоположном берегу, а река в том месте очень широка, и на ней много плавучих льдин. Как мы сможем перебраться через нее?
Гонка и Сун-ай-йи посовещались вполголоса между собой, а потом попытались объяснить свое предложение. Колонисты не понимали индейских слов, и Ренно взялся переводить.
— В другое время года, — сказал Ренно, — мы бы сделали индейские лодки — каноэ. Но лед на реке очень опасен. Так что мы свяжем бревна в плоты и пересечем реку на них. Но еще придется сделать весла, чтобы плоты шли туда, куда нужно.
Пепперелл все еще сомневался:
— Не представляю, как мы сможем перебраться через реку Святого Лаврентия под самым носом французского гарнизона, особенно если воспользуемся плотами. Они встретят нас на месте высадки!
Гонка даже не стал ничего объяснять.
— Враги, — спокойно сказал он, — не увидят ирокезов или англичан.
Пепперелл недоверчиво взглянул на него:
— Я не могу посылать на гибель сотню наших лучших людей. Я останусь при своем мнении до тех пор, пока своими глазами не увижу ваше чудо.
На следующее утро отец приказал Ренно остаться с полковником Уилсоном. Колонисты были более опытными стрелками по сравнению с индейцами, но очень немногие из ополченцев умели передвигаться по лесу.
Скорость отряда резко снизилась, потому что колонисты не могли идти в том же темпе, что ирокезы. Ренно морщился, когда тяжелые сапоги ополченцев громыхали по обледеневшей земле. «Они топочут, словно стадо испуганных бизонов», — подумал он и к концу первого дня совместного похода подошел к отцу.
— Англичане не умеют ходить тихо. Гуроны и оттава непременно услышат нас, когда мы подойдем ближе к поселению французов.
— Значит, мы пойдем медленнее, — ответил Гонка. — И скажи Уилсону, что его воины должны ступать тише.
Ренно передал послание, и ополченцы старались идти как можно тише. За исключением нескольких охотников, английским колонистам недоставало многолетних тренировок, позволявших ирокезам скользить по лесу, словно привидения.
Чтобы избежать лишних сложностей, Гонка изменил первоначальный план. Двадцать пять разведчиков онейда широким кольцом окружили колонну, и если бы они обнаружили хотя бы небольшой отряд гуронов или оттава, то подали бы знак криком совы. Как только раздастся сигнал тревоги, весь отряд должен остановиться и сохранять абсолютную тишину.
По просьбе Гонки Пепперелл приказал ополченцам ни при каких обстоятельствах не применять огнестрельное оружие. Ирокезам пришлось взять обязанности охотников на себя.
Ренно все больше проникался симпатией к колонистам. Несмотря на все недостатки, они были мужественными людьми. Ополченцы не жаловались на тяготы долгого пешего перехода и холод. Они привыкли к другой пище, но спокойно ели жареную дичь и вареные коренья и даже к концу дня не сбивались с шага.
Постепенно Ренно сблизился с Томом Хиббардом. Недавний слуга, намного превосходивший по возрасту большинство ополченцев, обладал неистощимой энергией. Ренно знал, что он будет надежным товарищем в бою.
Еще Ренно очень нравился лейтенант Дональд Доремус. Он непрестанно продвигался вдоль строя, подбадривая людей и одергивая тех, кто забывался и начинал говорить слишком громко. Дональд Доремус тоже, казалось, не знал усталости, он первым вставал каждое утро, первым принимался раскладывать костры.
Некоторые ополченцы держались с белым индейцем замкнуто, но Джефри Уилсон оставался единственным, кто выказывал свою вражду открыто. Ренно не хотел затевать ссору и старался обходить его стороной.
Эйб ревновал к тому, что он слышал об отношениях Ренно и Деборы, и делал вид, что они незнакомы. Ренно терпел это, надеясь, что за время похода какое-нибудь событие поможет возобновить прежнюю дружбу.
Наконец во второй половине дня онейда, которые шли впереди колонны, прислали весть, что до реки Святого Лаврентия осталось меньше половины одного дневного перехода. Отряд остановился, двадцать пять могауков отправились к онейда, а Гонка и генерал Пепперелл запретили людям разводить костры.
Впервые ирокезы и колонисты работали плечо к плечу, вырубая и обрабатывая стволы деревьев, и через двадцать четыре часа было готово двадцать плотов, каждый из которых мог выдержать два десятка человек. Потом могауки, умевшие очень ловко передвигаться по рекам, принялись мастерить весла.
Воины и колонисты перекусили холодным мясом, и индейцы с удивлением услышали, как ополченцы выражают недовольство. Многим из них еще только предстояло научиться жить в диком лесу.
Только теперь Гонка объяснил свой план:
— Еще несколько дней, прежде чем пойдет снег, воздух будет очень влажным. Ночью особенно. Так что нужно дождаться такой ночи. Тогда даже самые опытные воины гуронов не заметят нас. Могауки переправят нас через реку, и мы войдем в поселение врага прежде, чем он об этом узнает.
Пепперелл и Уилсон переглянулись. Густой туман был обычным явлением в этой части света, особенно в окрестностях реки Святого Лаврентия. Все зависело только от того, удастся ли могаукам переправить солдат через реку.
— Это будет нелегко, — сказал генерал. — Течение сильное, и если плот наткнется на плавучую льдину, то, скорее всего, утонет.
— Да, риск огромный, — ответил Эндрю Уилсон, — но другого выхода у нас нет.
Часть онейда вернулись к реке ждать наступления подходящей погоды. Были выставлены часовые. Если бы французы и их союзники индейцы узнали, что четыре сотни вооруженных солдат подошли так близко к столице Новой Франции, кампания потерпела бы поражение, даже не начавшись.
Шли дни, и напряжение среди воинов, которым нечего было делать в ожидании подходящей погоды, возрастало. Индейцы держались с обычной выдержкой, и многие солдаты Пепперелла удивлялись Ренно, который, погрузившись в размышления, часами сидел скрестив ноги, не обращая внимания на неудобства.
На третий день двое гуронов прошли в непосредственной близости от лагеря в сторону Квебека. Онейда подали знак. Сун-ай-йи собрал небольшой отряд, чтобы уничтожить гуронов.
Ополченцы обрадовались, услышав звуки схватки, но хранили молчание. Генерал Пепперелл опасался, что гуронам удастся скрыться в подлеске.