– Послушайте, – обратился я к Сю, – я знаю, что вы считаете Ловсхаймов своими друзьями. Но скажите, пожалуйста, мадам Грете, что вы поместили сувенир в банк. В Париже, Лондоне или где-нибудь еще. После этого, возможно, они оставят вас в покое.
– При условии, – раздраженно прервала Сю, – что мои единственные друзья, помогавшие мне в этом тяжелом году, намерены убить меня из-за наследства. Но я уверена, что они даже не знают об этом наследстве.
– Конечно, при этом условии, – сказал я, от души желая поколебать ее уверенность. Любопытно, как внезапно возникали между нами небольшие размолвки. Мне хотелось, чтобы она разделяла мои мысли. Она не соглашалась со мной, и это было очень досадно. Я злился, но в следующий момент забывал обо всем и радовался тому, что она сидит возле меня, склонив свою головку. Я любовался ее красивой, стройной фигурой.
Безразличным тоном я сказал:
– Вам трудно не сомневаться в Ловсхаймах. Вы признаете, что ваша мать могла кое-что сказать им. И они управляют этим отелем. Кого же еще здесь можно подозревать?
– Мы уже обсуждали это, – сказала Сю. – И у вас против них нет никаких улик.
– Это правда, – согласился Лорн. – У нас нет ни одного факта против Ловсхайма.
– Если только не будет доказано, что он знал убитого. Что касается убийства Марселя... то каждого, живущего здесь, можно подозревать.
– Вы до сих пор считаете, что убийцу следует искать среди обитателей отеля? – спросила Сю. – Но это... это невероятно! Я не могу поверить в причастность Ловсхаймов. Мистер Лорн, вы и отец Роберт – вне подозрений. Повар – это обыкновенный глупый, жирный повар, кстати, его не было в доме в ночь первого убийства. Миссис Бинг и Марианна – просто абсурд. И я не сделала этого. А больше никого нет. Так почему же ограничивать поиски обитателями отеля? В конце концов, сегодня днем сюда мог войти кто угодно. Человек мог войти с парадного хода или через кухню, застрелить Марселя и скрыться.
Ее голос дрогнул, когда она упомянула Марселя, и прилив нежности к ней охватил меня.
– А как совершили первое убийство?
– О!
Она безнадежно развела руками.
– Я не знаю. В ту ночь могло произойти все что угодно. Возможно, кому-то был известен вход через калитку. По-моему, не следует думать, будто убийца находится сейчас в этом отеле. Но я обещаю вам, мистер Сандин, быть очень осторожной.
Ее дыхание стало неровным, и к глазам подступили слезы.
– Могу ли я быть неосторожной после того, что здесь видела?!
У нее было бледное, утомленное лицо. Под глазами появились голубоватые круги. Я сказал:
– Послушайте! Давайте сейчас прервем этот разговор. Мы сможем закончить его завтра. Самое главное – сегодня на ночь заприте дверь на ключ и щеколду. А утром было бы неплохо взять из сейфа Ловсхайма ваши бумаги и поместить их в банк.
– Мистер Лорн уже дал мне такой совет, – устало сказала Сю, – хорошо, я сделаю это. Но Ловсхаймы...
Она не закончила фразы и сказала вместо этого:
– Теперь я пойду!
Мы оба проводили Сю. Лорн стоял у двери, пока я осматривал ее комнату. Конечно, никто там не прятался, ни в большом шкафу, ни за шторами, ни в ванной. Но я хотел иметь полную уверенность и ждал в коридоре, пока она не шепнула мне «спокойной ночи» и исчезла. Я услышал, как повернулся ключ и задвинулась щеколда.
Коридоры были безлюдны, и никто не мог нас видеть. Лорн куда-то ушел, а я снова направился к себе, в северное крыло. Везде была полутьма. Подойдя к лестнице, я взглянул вниз, и мне показалось, что я увидел в коридоре какую-то тень, которая быстро скрылась за углом. Я бесшумно подбежал к тому месту, где видел ее, но там уже никого не было.
– Вероятно, это был обман зрения, – сказал я себе и пришел, наконец, в свой холодный коридор с его ужасными сквозняками и окнами, выходившими во двор.
Ветер стал немного тише, и его порывы не были такими дикими, однако двор выглядел неприветливо – так же, как и маленькая железная лестница, спускавшаяся во мрак.
В смятении дня я снова забыл взять у Ловсхайма ключ и, мрачно насмехаясь над собой, вновь придвинул стол к двери. Я решил остаться в этой комнате, но она мне не нравилась. Мне также не нравилось заброшенное холодное крыло с его таинственными шорохами и тресками, и должен признаться, что мне совсем не понравилась эта промелькнувшая тень. Я чувствовал в ней какую-то реальную осязаемость. Плечо мое адски болело, и, приняв пилюлю, оставленную мне доктором, я, в конце концов, заснул.
Внезапно вздрогнув, я проснулся. Я видел дикий сон: мне снилась сутана отца Роберта с ее длинными черными фалдами, красные туфельки Сю и шум ветра. На самом деле ветер утих и наступила тишина, как и прежде нарушаемая непонятными шорохами. Вероятно, мыши снова подняли шум в щелях старых стен. Я прислушался. Ничего иного не было слышно. Но если блуждающий призрак разбудил меня мимолетным прикосновением или вздохом, то это был поистине живой призрак, так как я совершенно ясно чувствовал запах табачного дыма. Понюхав еще раз, я сел. Это не был призрак. Кто-то курил совсем близко от меня.
Глава 11
Было очень холодно, и догоравшие в камине угли слегка освещали комнату. Я огляделся, убедился, что в комнате никого нет и стол не сдвинут с места. Плечо мое сильно ныло, пока я натягивал халат. Я подошел к окну, поднял штору, отворил ставню и выглянул. Окно выходило на улицу. Ночь была темная, но около моста горел фонарь, и я довольно ясно видел эту узкую старую улицу. Поблизости не было ни души. Осторожно сдвинув стол, я открыл дверь. Никого не было в длинном полутемном коридоре. Напротив, из окна и двери холла, падал свет на прилежащий участок двора. Двое полицейских сидели на освещенном месте и спокойно играли в карты. Затем я разглядел еще одного полицейского, который размеренно шагал по улице около запертых чугунных ворот. Итак, были приняты все меры, чтобы не дать возможности никому из нас удрать. Полагаю, что это и было основной причиной такой бдительной охраны, но не желанием оказать нам защиту.
Никто не курил, но если бы и курил, то запах дыма не мог достичь моей комнаты. Я осторожно прошелся вдоль всего необитаемого и погруженного во мрак северного крыла. Нигде из-под двери не виднелось света, ни даже слабого проблеска из замочной скважины. Кругом все было тихо, если не считать скрипа окон и старых стен. Я даже осторожно приоткрыл двери соседних комнат. Из этих совершенно темных комнат мне пахнул в лицо холодный и затхлый воздух, который бывает в давно пустующих помещениях. А запах табачного дыма в них был настолько слаб, что я сомневался в том, был ли он вообще. Только по возвращении в свою комнату я снова ощутил сильный запах. Озадаченный, я закрыл дверь и включил свет.
Это не был запах моих сигарет, пахло более крепким сортом табака. Я вспомнил, что во время нашей непродолжительной вечерней беседы, никто вообще не курил. Удивленный, я тщательно осмотрел комнату и ванную. Конечно, я не обнаружил никаких следов недавнего пребывания кого-либо. Я принялся даже искать потайные ходы в стенах, сознавая всю нелепость и мелодраматизм этого. Но я понимал, что в те отдаленные времена, когда строился этот старый дом, потайные лестницы и скрытые двери были обычным и распространенным явлением, соответствующим условиям жизни той эпохи. Но я не нашел ничего. По сути дела, не было и подходящего места для чего-либо подобного, разве что за огромным шкафом. Но я не решался сдвинуть его с места, опасаясь разбудить всех обитателей отеля.
Запах стал слабее, может быть, я начал привыкать к нему. Я снова лег в постель. Лицо у меня горело, плечо отчаянно ныло, и я не мог выбрать положения, в котором боль не была бы такой острой.