— Эй, Ярцев! Я к тебе обращаюсь, в глаза мне смотри! — толстяк топнул ногой, но привлёк не моё внимание. Тварь повернула в сторону полицейского голову.
— Нельзя нарушить уговор, — задумчиво прошипел Инфернал.
— Да уж, желательно, — охотно согласился я, зная, что уговор этот на мою жизнь.
— Но его можно обойти.
Чудовище направилось к стражам порядка решительным размашистым шагом. Гигант задел ногой край стола, пройдя его насквозь. Столешница лишь незаметно задрожала.
— Эй, эй, эй! — я с возмущением проговорил ему вслед. Не до конца понимая, что Инферналу взбрело в голову, и не хотел этого знать. — Ты что удумал?!
— Я удумал?! — сержант поймал мой взволнованный взгляд, встрепенулся, правдоподобно изображая глубокое возмущение. Я старался не обращать на полицейских внимания, сверля Инфернала грозным взглядом. Чудовище замерло рядом с толстяком, медленно нагнулось к его уху.
— Эй! Стой! — страшная догадка о том, что произойдёт дальше, заставила меня подпрыгнуть на месте. — Фу! Брысь! Плохая собака!
— Это ты мне, что ли?! — грозно завопил сержант, задыхаясь от негодования, выпячивая грудь, отчего всё больше походил на воздушный шарик черно-василькового цвета. — Ты оскорбление при исполнении захотел, Ярцев?!
Стоящий по левую руку от него рядовой Еремеев оторвался от телефона, почувствовав, что дело начинает пахнуть жареным, вытянул и без того продолговатое лицо, уши налились краской. Прибрав к рукам моё сокровище, он не вмешивался в разговор, но от задыхающегося сержанта так разило злобой, что рядовой уже не мог остаться в стороне. Мне невозможно объяснить им, как неправы они в своих суждениях. Руки за спиной сомкнули воздух. Магическая печать уже готова, но чтобы активировать её, нужна твердая поверхность. И стула, к которому я мог прикоснуться, увы, не хватало. Чтобы отогнать непрошеного гостя, нужна стена или пол. Попробовать раскачать стул и упасть? На поясах стражей порядка висело по пистолетной кобуре. Боюсь, любое резкое движение будет расценено ими как попытка к попытке. Будут ли они стрелять? Да черт знает, что на уме этих гавриков, рисковать не хотелось.Чтобы не накалять ситуацию, я решил замолчать. Стиснув зубы, наблюдал за Инферналом. Он что-то прошептал на ухо толстяку и неожиданно растворился в воздухе.
— Еремеев, глянь в вещах, может, у него где белый билет завалялся? Походу, он шизик, — сержант приподнял фуражку, вытер жирный лоб. Еремеев, кивнув, успел сделать шаг. Начальник вдруг остановил его, коснувшись плеча.
— Ладно, не надо, я сам проверю, — толстяк больше не нервничал, еле заметно изменился тон его голоса. Смерив сержанта безразличным взглядом, Еремеев опять кивнул, вернувшись на место, углубился в телефон. В намечающемся разговоре он оказался лишним свидетелем.
— Ты это, сгоняй к дежурному, пробей по базам, случаем, он не «чалый». Сделаешь? —
сержант покосился на дверь за спиной, почесал мочку уха, нехорошо откашлялся. Под глазами проступали тёмные пятна. — А я с ним минут десять еще поговорю наедине.
Он вывел подчиненного за дверь, запер её на ключ. Тяжело дыша, повис на ручке. Сержант сжался в комок, едва не упав на колени.
— У-у! — многозначительно протянул я, судорожно дернув руками. Проверял цепь наручников на прочность. Теперь мне не отвертеться так просто, надо срочно искать пути к спасению. — Ну и натворил ты дел... Хреново, да? — поинтересовался я без тени заботы и на всякий случай без насмешки.
Толстяк давился кашлем, не обращая на меня внимания. Придя в себя, воровато огляделся по сторонам. Его сгорбленная фигура добралась до стола.
— Отис. Меня зовут Отис, Исключенец. У всех есть имена, даже у нас.
Полицейский замер, выпрямился в полный рост. Он смотрел на меня глазами болезненной решительности, рука потянулась к пистолетной кобуре на поясе. Вот те раз! Я нервно сглотнул. Так вот что он имел в виду, когда говорил, что правила можно обойти.
— Мило, — я откашлялся, внутри всё похолодело. Ситуация выходила из-под контроля, мне грозила реальная расправа. — Ты не имеешь права меня убивать, надеюсь, не забыл?
— Я нет, но это тело человека. Человек может убить человека, это не возбраняется.
Инфернал оскалился, открыл кобуру, жадно сунул внутрь пальцы. Улыбка сошла с лица. Вот тебе два! Личного оружия не оказалось на месте, я облегченно выдохнул. Хоть иногда разгильдяйство стражей порядка спасало чью-то жизнь. Сержант стрелял глазами в поисках оружия, но в крохотной комнатке свободным оставался только стол.