Советская наука, на опыте которой создана могущественная боевая техника Красной армии, это неоценимый вклад советского народа в дело победы прогрессивного человечества над темными силами фашизма.
Л. Жигарев
БЕЛЫЙ КАРЛИК
Не так давно в одной из популярных зарубежных газет была напечатана статья под интригующим заголовком «Белый карлик». Автор этой статьи, английский военный корреспондент Бэдбюри, обслуживает части британских военно-воздушных сил, наносящих частые визиты немецким военно-промышленным объектам.
Читатели, привыкшие к репортажу Бэдбюри о действиях тяжелых бомбардировщиков над Германией, на этот раз были немало удивлены, так как в статье «Белый карлик» речь шла о событиях, имеющих большую давность и нисколько не связанных с операциями королевских военно-воздушных сил.
Впрочем, примечание к статье известного кембриджского физика объясняло читателям, что редакция газеты не без умысла возвращалась к истории, как бы подчеркивая важность научной проблемы, затронутой в статье «Белый карлик».
Счастливый случай свел нас с Бэдбюри и его другом — британским военным летчиком майором X. Последний уверял, что исторические откровения Бэдбюри появились в результате успешных операций английских бомбардировщиков над Эссеном. Бэдбюри лично наблюдал, как многотонные бомбы разрушали и подымали на воздух крупповские заводы, и после возвращения на аэродром имел неосторожность воскликнуть: «Ах, если бы здесь был бедняга Крейбель, он получил бы почти полное удовлетворение!»
Заинтересованный этой фразой, майор X. упорно вызывал Бэдбюри на откровенность, и наконец это ему удалось. Впоследствии майор уговорил своего друга выступить с воспоминаниями в печати.
Воспользовавшись возможностью лично побеседовать с Бэдбюри и майором X., а также руководствуясь статьей «Белый карлик», нам удалось почти во всех деталях восстановить события, свидетелем которых был Бэдбюри и которые послужили основанием для редакции английской газеты опубликовать воспоминания своего корреспондента.
Это было в тот день, когда весь мир был потрясен очередным актом чудовищной агрессии, совершенным гитлеровской Германией. Вооруженные до зубов полчища фашистов нарушили границы Чехословакии и один за другим захватывали города и села маленького свободолюбивого государства.
Буквально накануне этого мрачного в истории человечества дня Бэдбюри, так же как и другие иностранные корреспонденты, был под впечатлением трагического происшествия, глубоко взволновавшего всю общественность города П.: известный изобретатель инженер Истер, последнее время успешно работавший над повышением стойкости броневой стали, был найден мертвым в своей лаборатории.
Еще не были распутаны нити этого тяжелого преступления, как новая мрачная сенсация отодвинула на задний план все события дня. Теперь уже никто не интересовался печальной участью инженера Истера; внимание всего мира было приковано к судьбе маленького государства, ставшего жертвой разбойничьей агрессии фашистской Германии.
В полдень Бэдбюри вернулся домой. До этого он несколько часов провел на телеграфе, сообщая своей газете информацию о движении германских войск на территории Чехословакии.
На столе он увидел письмо и по почерку сразу же угадал, что оно было написано его другом, известным ученым Иосифом Крейбелем, чьи работы обычно упоминались наряду с работами великого физика Резерфорда.
Последние несколько недель Крейбель вел жизнь затворника, и Бэдбюри был очень удивлен, что его друг дал знать о себе.
Вскрыв конверт, Бэдбюри прочел лаконическую записку, в которой Крейбель настойчиво просил немедленно же приехать к нему в лабораторию.
«Могу вас заверить, —
писал Крейбель, —
что вы нисколько не пожалеете о своем визите, ибо ваши профессиональные чувства будут удовлетворены в полной мере».
Через несколько минут Бэдбюри вошел в резиденцию ученого. Помещение, в котором находилась лаборатория Крейбеля, находилось в хаотическом состоянии. Битая посуда, измерительные приборы, обрезки металла усеивали пол и столы. Среди этого разора за закрытой металлической дверью стоял Крейбель и в полном одиночестве при спущенных, шторах сжигал в вытяжном шкафу бумаги. Напротив, в углу, пылала нестерпимым жаром вертикальная электрическая печь. Огненный ручей вытекал из нее снизу по желобу и, застывая, превращался в странную смесь из стекла и металлов.