Эйрис быстрым движением выхватила у него чашку и выплеснула ее содержимое на голову Несмеха. Тот ошеломленно уставился на девушку. Вода приятно холодящими ручейками текла по его лицу.
– Один глоток! – сказала Эйрис твердо.– Вот все, что твое!
И, зачерпнув ладонью воду, она поднесла ее к губам юноши. Ровно один глоток. Но Несмех не поменял бы его на целый кувшин ледяной влаги.
Потом, развязав кусок ткани, прикрывающий ее грудь, девушка смочила его водой и, заставив Несмеха наклониться, обмотала его голову мокрой повязкой. Скептически оглядев конгая, она потрогала жилку, пульсирующую на его шее, а потом звонко хлопнула Несмеха по широкой, мокрой от пота спине:
– Иди, трудись!
Спустя шесть дней Несмех и молодой туземец Чок лежали на камнях в тени недостроенной стены. Чок, коричневоглазый, гибкий, как кот, юноша шестнадцати лет от роду, работал каменотесом в паре с Несмехом. Он неплохо говорил на конгаэне и ничего не имел против того, чтобы перекинуться с Несмехом парой фраз.
– Знаешь, Чок,– проговорил Несмех.– Первые три дня я думал, что не выдержу: упаду и умру! А сегодня я впервые работал и видел, что происходит вокруг.
– Могу тебя понять! – отозвался Чок, катая между ладонями мраморный шарик.– Эйрис – лучшая из тех, кто учит недавнорожденных власти над Четырьмя. Но жалости в ней нет. Все же под ее оком с грани ты не сойдешь. Хотя недавнорожденным легче, чем тебе.
– Недавнорожденным?
– Детям. Младенцам.
– Но я – не ребенок!
– Ты хуже ребенка! Не обижайся! Из твердого дерева трудно резать стрелу. Сначала ей надо придать форму, а уж потом сделать твердой. Но ты справишься, иначе Натро не оставил бы тебя с нами, с Народом. Должно быть, воля Повелителя Судеб – над тобой! Мы не оставляем чужих!
– Что же вы делаете с ними? – скрывая волнение спросил Несмех.– Что стало с моряками, плывшими со мной? Их убили?
– Их отдали Лону! – Гладкая кожа на лбу Чока собралась в вертикальную складку над переносицей.– Да, так! Иначе они привели бы сюда много кораблей. И много жизней пришлось бы отнять. Да. Лоно принимает всех!
– Но они рассказали бы о вашей силе! – пылко воскликнул Несмех.– Никто не рискнул бы напасть на вас!
– Ты прожил так много, а говоришь как дитя! – возразил молодой Хозяин Реки.– Сила хороша внутри. Сделай ее видимой – и она притянет другую силу: как падаль притягивает ургов[5]! Нет корабля – нет вестей – нет действия! Лоно принимает все!
– А тот, что победил в бою? – спросил Несмех.– Ему обещали свободу! Он тоже мертв?
Чок нахмурился, но потом лицо его снова стало невозмутимым.
– Прощаю тебя! – сказал он.– Ты думаешь как дитя и не хотел оскорбить. Он получил свою свободу. После того, как племя получило его плоть.
– Не понял тебя! Плоть?
– Слепой, победивший зрячего,– необыкновенен! Так сказал Благородный Учитель. Плоть его должна стать частью нашего народа. Говорят, прежде такое случалось часто. Теперь – нет.
– Все же я не понял тебя! – признался Несмех.– Как это – взять плоть? Съесть, что ли?
Чок засмеялся.
– Ты и впрямь – как дитя! – проговорил он.– Съесть! Одна из женщин Народа была с ним – вот и все. Одна из наших женщин. Теперь твой приятель – тоже часть Народа. Хотя сейчас он уже вернулся к берегу Соленых Вод. Вернулся, но будет молчать. Все ли я сказал?
Несмех кивнул. Некоторое время они отдыхали молча. Потом конгай спросил:
– Чок! Четверо, о которых ты говоришь, кто это?
– Оу! Ты задал важный вопрос. Четверо породили Вечное Лоно. Слушай меня: вот они – Твердь, Струя, Ветер и Пламя! Овладей Четырьмя – и Вечное Лоно не сможет тебя взять. Так говорил Благородный Учитель. Но – хватит! Ты – дитя умом. А дитя получает лучшего из учителей. Первый шаг – важнейший. Тебе повезло, что Эйрис согласилась учить тебя. Над тобой ее око, и я больше ничего не скажу. Я – трава у ее ног!
– Ты так чтишь эту девушку?
Чок шевельнул губами, собираясь что-то сказать, но передумал и просто кивнул. А потом вдруг оказался на ногах.
Тень его упала на спину Несмеха, когда он одним прыжком взлетел на стену. Несмех повернул голову, но Чока наверху уже не было.
Солнце садилось.
Этот короткий разговор изменил отношение фарангского юноши к тому, что происходило с ним. До этих пор Несмех полагал, что Береговому Народу он нужен лишь как еще одна пара рабочих рук.
На следующий день он совершенно по-новому взглянул на Эйрис.
– Если ты приходишь, чтобы проводить меня,– сказал он, «набрасывая первое кольцо», как говорили в Фаранге,– то не трать времени. Я выучил дорогу!
Несмех рассчитывал, что девушка что-то ответит, но та просто уступила место впереди. Молча.
Несмех шел уверенно. Уже на второй день он составил схему поворотов. Он был строителем, а потому мог представить здание по грубому рисунку или даже по колонкам чисел.
Сейчас же он попросту «видел» их путь.
Когда они пришли, Эйрис произнесла свое обычное:
– Иди, трудись! – но по ее тону Несмех понял, что память его оценена и одобрена.
В этот день произошло еще одно событие. Несмех увидел, как действует их «охрана». И понял, кстати, почему не замечал этого раньше. Его взгляд упал на часового мгновением раньше, чем тот заметил опасность. За миг до этого туземец сидел на корточках, и короткий лук висел за его спиной. А теперь он уже стоял и провожал взглядом пущенную в гущу листвы стрелу. Несмех не видел, в кого или во что попала стрела и попала ли. Но туземец – видел. И, удовлетворенный, снова опустился на корточки и застыл.
Все это заняло не больше времени, чем потребовалось сердцу Несмеха, чтобы ударить трижды.
Вечером того же дня Несмех спросил Эйрис о власти над Четырьмя.
– Кто сказал тебе об этом? – В голосе девушки зазвенела тетива.
– Чок! – признался Несмех, почти испуганный ее тоном.
– Что еще сказал Чок?
– Пламя, земля, вода и ветер! – ответил Несмех.– Вот Четверо, породившие Вечное Лоно! Признаюсь, я мало что понял из этого. А больше он ничего не сказал. Добавил только, что чтит тебя и считает, что ты одна должна отвечать на мои вопросы. Прости его, Эйрис, если он сказал лишнее! Он еще юн!
– Юные умирают чаще,– пробормотала Эйрис.
Несмех видел, что она задумалась. И ждал.
– Воля Направляющего Судьбы! – наконец сказала она.– Этой ночью я приду к тебе!
Несмех окинул ее взглядом – от светлой макушки до маленьких босых ног – и понял, что девушка желанна ему. Больше, чем желанна.
Невольно Несмех коснулся лоскута ткани, обертывающего его голову, а потом посмотрел на того же цвета лоскут, прикрывающий маленькие груди.
Голубые глаза Эйрис потемнели и сузились: она угадала его мысли. Но миг спустя на ее губах появилась усмешка. Она взмахнула рукой, так быстро, что Несмех не успел заметить движения, и резко ударила его ладонью. Не больно, но в глазах у юноши потемнело, а когда способность видеть вернулась, Эйрис исчезла.
Как бы там ни было, но если Эйрис сказала, что придет,– значит, придет. Несмех не сомневался в этом и решил, что не сомкнет глаз, ожидая ее прихода. Однако ж едва он вытянулся на своем узком жестком ложе, усталость взяла свое. Веки его отяжелели. Он сам не заметил, как закрыл глаза и провалился в сон.
– Большой! Оу! Большой!
Несмех с трудом выбирался из сновидений. Волны моря Зур еще раскачивали его лодку. Обеими руками он цеплялся за скользкие борта. Соленая вода текла по его груди и спине…
Он действительно был мокрым. От пота. Во рту пересохло, и сердце яростно колотилось в груди…
– Большой! Оу! – пропел голос, возникающий из темноты.
Несмех хотел поднять руку, но рука не повиновалась. Не только рука – юноша не мог повернуть голову, не мог даже – закрыть глаза, хотя не видел ровно ничего.
Крохотный желтый шарик вспыхнул на расстоянии локтя от его лица. Маленький, не больше виноградины шарик в воздухе, и света его хватало лишь на то, чтобы Несмех видел верхнюю часть лица Эйрис: лоб, глаза, прямую, почти от бровей, линию носа.