Так что, когда Окунев начал обрабатывать меня, его техника не произвела на меня впечатления. Всё было предсказуемо. Никакой изобретательности — частая академичность. Только сами удары были очень сильны. Им бы ещё скорости — и парень мог бы считаться действительно опасным противником.
Я позволил ему теснить меня, чтобы у него создалось впечатление, будто победа будет лёгкой. Как я и рассчитывал, не прошло и минуты, как амбал перестал уделять должное внимание защите. Увлекаясь атаками, он то и дело опускал руки, забывая прикрывать физиономию. Я не торопился отвечать. Этого здоровяка мог свалить только качественный хук в челюсть или очень сильный и точный прямой в подбородок — такой удар, когда мозг бьётся о стенки черепа, получает сотрясение и отключается, переходя в аварийный режим.
Так что мы кружили по стадиону, словно танцоры. Слишком долго тянуть смысла тоже не было: я вовсе не собирался выдохнуться и стать лёгкой добычей, хотя вскоре стало ясно, что дыхалка у меня получше, чем у Окунева. И всё же, он продолжал наступать, нанося мощные удары, пытаясь пробить мою защиту. Периодически бил по рукам сверху, норовя заставить меня опустить кулаки. Тогда я отступал или уклонялся, и его атаки проходили мимо.
Наконец, амбал разозлился достаточно, чтобы решить, что нужно только бросить все силы в бой и буквально забить меня. Я почувствовал это его намерение, когда он резко пошёл на меня, словно танк. Вместо того, чтобы пятиться, я стал уходить в сторону, заставляя его постоянно разворачиваться.
— Хватит бегать! — рявкнул Окунев, теряя остатки терпения.
Подпрыгнув, он выбросил вперёд ногу, целя мне в грудь. Удар должен был свалить меня, и тогда здоровяк рухнул бы сверху и принялся бы мутузить меня в партере. Позволить ему это сделать было бы, конечно, верхом опрометчивости. Поэтому я присел, а затем резко встал, так что его нога оказалась на моём плече. Окунев опрокинулся на спину. Падение было неожиданным, подстраховаться он не успел. Так что подниматься начал медленно, опираясь кулаками о землю. Разумеется, я воспользовался этим, подскочив сбоку и нанеся резкий удар носком ботинка по массивной челюсти. Круглая башка мотнулась с сторону, приподнявшийся Окунев покачнулся, его повело, но он не упал. Пока мой противник пытался сориентироваться, я сократил дистанцию и врезал ему в подбородок. Удар вышел хороший, точный и резкий. Голова Окунева дёрнулась назад, и он попятился, вяло размахивая руками, словно сломанная мельница. Развивая успех, я сделал два шага, подпрыгнул и ударил подъёмом стопы справа — аккурат по челюсти!
Амбал полетел на землю. Рухнул, как спиленное дерево. И замер.
Я опёрся руками о колени, стараясь отдышаться. Не то чтобы он меня вымотал, но пришлось попотеть.
Окунев лежал неподвижно. К нему подбежали его приятели.
— Похоже, сотрясение! — удивлённо проговорил один из них, взглянув на меня.
Я пожал плечами.
— Большой шкаф громко падает.
— Блин, он в отключке… — пробормотал другой. — Что делать-то? Мы ж его не утащим!
— По идее, ему бы врача позвать, — неуверенно заметил первый.
— С ума сошёл⁈ — рассердился второй. — Он нас потом убьёт! Давай приводить его в чувство!
— Господа, мы вас покинем, — проговорил я. — Полагаю, поединок остался за мной. Нет возражений?
— Окунь этого так не оставит! — мрачно предупредил один из приятелей поверженного амбала. — Имей в виду, новенький!
— Я всегда к его услугам. Честь имею.
Сделав знак Мягкову, я направился к выходу со стадиона. Николай догнал меня у калитки.
— Чёрт! — прошептал он, оглядываясь. — Это было реально круто! Где ты научился так драться? Я был уверен, что тебе конец!
— Ну, вот и он так думал. А учился я дома. Просто у меня был хороший инструктор. Каждый день на мне синяки оставлял.
— Ого! Ну, не зря хотя бы…
— Это точно. Что имел в виду приятель нашей спящей красавицы, говоря, что Окунев этого так не оставит? Разве поединок не закрыл наш конфликт?
— Формально — да. Но Окунев наверняка захочет взять реванш. Он буквально повёрнут на том, чтобы выходить победителем. Видимо, какие-то комплексы. Говорят, у него папаша чокнутый. Не признаёт поражений. Вот Сёма и старается соответствовать.
— Ну, это его не оправдывает.
— Согласен. Но понять парня можно. Правда, не хочется.
— Вот-вот. Ладно, будет, как будет. На сегодня я, в любом случае, отстрелялся.
— Надеюсь, ты его не убил, — заявил вдруг Мягков.
— Не убил. У него башка крепкая. Поваляется пару недель дома и придёт в норму.