— Что говорил?
— Предлагал сторожем.
— Ну что ж — полегче.
В голосе старика затаенная обида:
— Выходит, меня в тираж?
Володин вертит в руках старую соломенную шляпу — с захватанными полями: видать, заботиться о человеке тоже надо с умом.
— Ну вот, обиделся, — говорит он, — я же сразу вижу, что-то у тебя на душе... А ты мне про соль. С этой солью вон сколько лет карусель.
Шуйский поднялся и, внимательно глядя на Володина, сказал:
— Это как же я в сторожа уйду, Петрович, ежели такая тут, слышь, карусель?
Ничего не ответил на это Володин. Ни слова не проронил. Только задумался.
В мае у них вышла промашка. Как всегда соль-лизунец прибывала в середине лета. Но тут вдруг бах — досрочно. А у них грейферы не готовы на пятитонный кран.
Бригадир схватился за голову. Но Володин спокойно сказал:
— Надо собрать коммунистов.
У Володина слабость к высоким словам. Собрались, решили: «Коммунисты останутся и будут работать, пока не подготовят грейфер». И тут поднялся сидевший неподалеку Николай Абаев и сказал:
— Я, конечно, понимаю — коммунисты и все прочее. А мне можно тоже остаться?
Это было так неожиданно, что Володин после минутной настороженности сказал:
— Кто, товарищи, «за»?
И первым поднял руку.
Они до самой полночи возились с грейфером. Потом помогли его навесить на кран. Домой шли в хорошем настроении. И Володин, что-то вдруг припоминая тот разговор с Шуйским, искоса поглядывая на Абаева, шагавшего рядом, подумал — вот тут человек поднимается, а ты мне, понимаешь, про соль...
Но на соли они работали и от нее никуда не деться. И ты хоть глаза закрой, но открывать-то надо. А откроешь — вон она, целые горы. Раньше в грейферной бригаде как было? Выйдет из строя ковш — приволокут его на площадку, тут возьмутся, отремонтируют и делу конец. Сидят, покуривают. Они решили по-другому: надо еще и следить за работой механизмов. И теперь глядишь — стоит Иван Иванович Шуйский, отчитывая кого-то за то, что тот грейфер гробит. Или бригадир на площадку припозднится, поясняет:
— Крановщик неопытный: ковш не раскрывался. Пришлось повозиться.
Теперь реже стали механизмы выходить из строя. Это был как раз тот случай, когда Володин подумал: удалось, значит, кое-что сделать. Это только на первый взгляд кажется — чего проще, партгруппа-то всего из трех членов. Но уверяю вас, это только кажется, что просто.
Как-то Володин увидел, что молодой крановщик выгружает гипс чистопольским грейфером. Он аж похолодел от ярости: ведь через два часа грейфер выйдет из строя.
— Ты что же это, сукин сын, делаешь? — закричал он, грозя кулаком.
— Судно давно стоит под разгрузкой — сколько же ждать еще? Я хотел как лучше, — оправдывался крановщик.
— Я тебе дам, лучше. А ну давай перецепляй грейфер для соли.
Врал молодой крановщик — не лучше он хотел: лень было грейфер менять. Володин, когда прошел гнев, подумал о другом. Вот как с техникой: один механизм для одного груза, другой... Вот так бы и в партийной работе — тут тебе готовый рецепт на один случай, тут на другой.
А вот как быть с человеком? Что вот делать с Абаевым? После того случая в мае, когда вызвался остаться вместе с коммунистами, взялся было за ум. Теперь опять выпивает. Как газосварщиков подтянуть? А тот разговор с Шуйским о соли? Володин тогда отмолчался. Может быть, напрасно? Иногда бригадир Вотинов скажет:
— Зачем нам еще морока эта с солью, Михаил Петрович? Наше дело — захватные приспособления, а про соль пусть думают те, кому положено по чину.
Но разве ему, Володину, это не положено? Пусть и нету у него чина.
Володин пришел в Заостровку еще в пятьдесят третьем. Работал мастером на земснаряде. На этом месте было болото, а они гнали сюда песок, намывали грунт. Не верилось, что будет тут порт. А он вон какой вымахал. Сейчас соль, проникая в почву, ослабляет грунт. Тот самый, который он, Володин, тут намывал. Сколько с этой Заостровкой связано. Ну что ж, партгрупорг Володин, не так уж плохи твои дела. Вот пресс для правки челюстей уже смонтировали. Кажется, налаживается жизнь у Николая Абаева. Бригада грейферная на хорошем счету. Только отчего же опять не спится тебе по ночам?
— Уходишь, значит?
— Ухожу, Петрович, — грустно подтвердил Шуйский. — Пенсию дают.
— Швах дело.
— Что? — не расслышал Шуйский.
— Плохо дело, — говорю, — в сердцах почти закричал Володин. — Мало нас остается коммунистов: бригадир да я.
— Так я с учета-то не снимусь, — сказал Шуйский. — Надо с солью-то кончать эту карусель.