Но, а как же тогда тут без него?
1981 г.
Алмазное долото
Эх, растравили-растревожили душу той встречей. Понаехали, думали помянуть добрым словом старое, а вышло по-другому. Нескладно вышло. Фронтовой товарищ вдруг не к месту брякнул вроде бы в шутку:
— Оплошал ты, комбат. А ведь про тебя когда-то на фронте говорили: «Гребнев — этот такой. Этот всегда вырвется...»
Только крякнул Гребнев, склонив стриженую голову над столом. Крякнул и слезу пустил. Это у него после давней контузии... Оплошал, значит... Обидно...
Владимир Аманьянц, крепкий человек с крутым подбородком, в кирзовых сапогах и в берете, стоя перед буровой, говорил:
— Видите, вон там над фонарем красная звезда? Это за победу в соревновании по управлению. А Сергеич (это он о начальнике буровой Гребневе) недоволен, конечно. «Слабо, говорит, светим. Надо, чтоб на всю страну».
— Как два года назад?
Аманьянц радостно закивал головой:
— Да, мы тогда показали себя. Без семи метров пять тысяч за год пробурили, и что характерно — без единой аварии. Сергеича приглашали к самому министру...
Солнце жгло сухую траву на холмах. Ласточки низко чертили небо над головой. На пшеничном поле рядом с буровой зияла черная яма — исправляли кабель. Аманьянц следил за тем, как меняли инструмент на скважине. Сквозь грохот доносилось: «Вира помалу!»
— Конечно, мы и сейчас выкладываемся будь здоров, — продолжал рассказывать Аманьянц. — Но это когда все хорошо...
Третий месяц они простаивали: ждали дефицитный четырехдюймовый инструмент. Людей забрали на другие буровые. Те, кто остался, без дела не сидели. Но дело это было не главное, и это угнетало. Слесарь Аманьянц, успевший за время вынужденного сидения приобрести еще и специальность сварщика, даже этому не радовался:
— Что сваривать, если без дела стоим.
Мастер Улисько посоветовал:
— В управление надо ехать, там выбивать трубы.
— Нету у них.
— Все равно надо. Ребята вон что говорят про тебя: партгрупорг, а дело не сдвинет.
Аманьянц проворчал:
— Нас трое коммунистов всего в группе.
Старый, опытный Улисько сказал:
— И все-таки нас трое.
В длинном коридоре конторы бурения Аманьянц встретил заместителя начальника инженерной службы. Когда-то в школе за одной партой сидели.
— Помоги, Борис.
— Чем? Нет труб.
— А еще друг.
— Хочешь, рубашку отдам?
— Ну тебя, — махнул рукой Аманьянц.
Потом шел и думал: «Зачем обидел?» Вот ведь в работе оно как: когда не ладится, не хочешь, да обидишь.
У начальника управления уже сидел бригадир
— Вы что, сговорились? — начальник недоуменно поднял брови. Аманьянц без предисловий сказал:
— Давай трубы, Григорьевич.
— Рожу я тебе их, что ли? Вам же платили сорок процентов за простой. Чего же еще?
— К черту нам эти сорок процентов! — взорвался Аманьянц. — Нам, может, дороже, чтоб люди пальцем не показывали: бригада Гребнева, мол, отсыпается.
— Постой, постой...
— Не хочу стоять. Ты думаешь только о том, чтоб рапортовать о выполнении плана, а я о каждом бурильщике болею: ему же этот простой не только деньги, а еще и молва людская, еще и честь задетая...
Гребнев только одобрительно подмигивал Аманьянцу: давай, давай.
— Что хочешь делай, — стоял на своем Аманьянц, — хоть самому министру звони...
Они в тот раз добились своего. Когда выходили из конторы, опять встретили Бориса Макарова. Аманьянц остановил:
— Ты извини меня, погорячился.
— Трубы выбили?
— Кажется, да.
Макаров улыбнулся:
— Ну, значит, все в порядке...
Когда на 706-й в достатке инструмента, хорошее алмазное долото — тут все идет, как по маслу, потому что это на редкость дружная, сплоченная, похожая на крепкую семью бригада. И главное в ней то, что все держится на удивительной преданности этому клочку земли, на котором стоит 706-я, и стремление, чтоб она всегда и во всем была непременно самой лучшей. О том, чтобы уступить первенство, никто даже не допускает и мысли. А главное, конечно, как бы выйти в лучшие по всему министерству...
В трудную минуту взяли в бригаду помощником бурильщика Ивана Сидельникова. Во время простоя людей раскидало по другим буровым, сейчас каждый человек на счету, и тут «летун» Сидельников. Аманьянц осторожно сказал Гребневу:
— Сергеич, знаешь ведь, кого берем?
— Ну хорошо, а если другие так же скажут? Сколько же человеку «летать»?
Поставили Сидельникова к Виктору Мартыненко. Тот несмотря на молодость оказался человеком суровым:
— Учти, во-первых, у нас насчет выпить ни-ни. А во-вторых, — мастер тронул за рукав Сидельникова, — чтоб все чисто, выглажено.