— Все познается на опыте.
— Ты знаешь, Евгений Николаевич, я двадцать пять лет на алюминии: тоже ведь опыт.
— У специалистов института научный подход. Они все просчитали.
— Ну да, а то, что мы тут своими руками перебрали — это не в счет, — горячился Галушкин.
— Вот что, — остановил его Попов, — давай соберем своих специалистов, мастеров, электролизников. Все ведь против: будем отстаивать свое мнение.
Разные тут сошлись характеры, и разные высказывались точки зрения. Первые, те, кто породил эту идею и кто поддерживал ее на заводе, исходили из главного: надо дать больше металла. Им возражали: но у каждой электролизной ванны свой проектный срок службы, а капитальный ремонт ванны стоит пятьдесят тысяч. «Посмотрите, — убеждали их первые, — без увеличения числа работающих мы повышаем выпуск алюминия». «А расход электроэнергии вы посчитали?»
«Мы все просчитали». «А расход анодов?». «Ну что ж, и производство анодов придется увеличить. Будем думать». «Думать крепко сейчас надо, а ну как такой завод загубим?» Директор завода Махкамбаев как-то в горячности бросил Попову: «Евгений Николаевич, гляньте вы немножко подальше своего цеха. Завод должен давать больше металла, тем более, что строительство других корпусов затягивается». Попов вспыхнул: «Я смотрю на четыре года вперед, Салим Маджидович. Как вы знаете, срок службы электролизной ванны — четыре года».
Из Франции вернулся заместитель директора Живых. Он был там в командировке, встречался со специалистами, помогавшими устанавливать на заводе оборудование. На вопрос, как они там ко всему этому относятся, качал головой: «Сильно сомневаются». Не раз обсуждали в верхах и низах. Та и другая стороны выставляли убедительные, хорошо аргументированные доводы, подтверждая их расчетами, ссылкой на многолетний опыт работы.
Дело было далеко не простое...
Во время всех этих событий мастер Иванов хоть и находился на заводе, в цехе, но как-то так получилось — несколько отстранился от всех споров-разговоров. То есть он знал об опытных работах на трех ваннах, там у него хороший был электролизник Кудрин Виктор Федорович. Пойдет к нему, поглядит, пошутит: «Не взорвались еще». Кудрин поднимет щиток, засмеется: «Что ты? Наш лозунг «Больше металла Родине!» «Ну-ну, металлисты», — добродушно гудит Иванов и не спеша идет дальше. Все четыре корпуса надо обойти, а каждый из них семьсот метров в длину. В просторной суконной куртке, в белой каске он идет, и ему не в тягость эти длинные проходы оттого, что он узнает знакомые лица. Это кто же там? А, Холбай Ниязов, звеньевой электролизников. Отошел от печи, снял войлочную шляпу со щитком, и сразу стало видно тонкое интеллигентное лицо с высоким лбом. Кивнул Иванову и опять взялся за работу: шла заправка печи. Иванов помнит Холбая еще со дня пуска. Холбай работал шофером в совхозе, потом, когда строили завод, учился в ПТУ в Краснотурьинске. В апреле, сразу после пуска, приехал сюда и стал работать электролизником по пятому разряду. Сейчас самый высокий — шестой разряд. Это с него начался четыре года назад разговор у Иванова с директором. Вот так же как-то стояли, глядели, как работает Ниязов, и Махкамбаев сказал мастеру:
— Вот наша надежда, Анатолий Владимирович.
— Работяга.
— Я не о том. Квалификация другая. Он ведь в Краснотурьинске кончал. А из нашего ПТУ, сам видишь, что за специалисты выходят?
Иванов, уже хлебнувший с новичками лиха, только плечами пожал. Махкамбаев продолжал:
— Ты б зашел в ПТУ, хоть программу посмотрел.
Иванов зашел. С того дня вот уже четыре года подряд он ходит туда каждый день, иногда «прихватывает» выходной, читает электролизникам курс по спецтехнологии.
— Иной раз утром смену кончаю, ноги подгибаются — концы-то вон какие, — Иванов кивнул в дальний торец корпуса. — А идти надо. Ребята ждут. Иду. Да тут недалеко — километра два до училища.
— Платят?
— Не в деньгах, как говорится, счастье.
Он сказал это просто, без всякой рисовки. Тридцать человек приходят в группу самых разных ребят из окрестных кишлаков. Они не имеют никакого представления о производстве. Они дети потомственных хлопкоробов и сами в душе земледельцы. А вот он, старый рабочий Иванов, должен не только дать им знания, но привить любовь к профессии.
На практику они приходят к нему в цех, и он возится тут с ними, а потом после диплома облачаются в суконные спецовки, непривычные валенки, с гордостью надевают войлочные шляпы с плексиглазовыми щитками и становятся похожими на пришельцев с других планет. Но это для стороннего взгляда. А Иванову видится другое — вот он, новый завтрашний рабочий класс. Кто они ему, эти черноглазые ребята в суконных куртках, стоящие у электролизных ванн? Но отчего же так щемит порой сердце, когда глядит на них?