— Это приз имени Ганны Клюк, Героя Социалистического Труда. Она меня всему научила... Как надою до конца года семь тысяч килограммов молока — останется за мной дорогой для меня приз. Шесть с половиной тысяч уже надоила...
Анна Степановна говорила о своих ученицах. Довольно смеялась:
— Того и гляди перегонят. Гарные дивчата...
Прямо перед окном, на улице, стояла пожилая женщина в ватнике, в кирзовых сапогах, с ведром в руке. Подталкивала коленкой несмышленых телят.
— Так то ж сама Клюк Ганна, — пояснила Анна Степановна. — Приз-то ее имени. Не узнали?.. Уже на пенсии, а с фермы не хочет уходить. Вот так хочу прожить жизнь. Чтоб люди за фамилию мою соревновались, за право быть похожей на меня.
Шел снег. Первый в тот год. Он падал на кованое золото поздней карпатской осени.
1976 г.
Не за морями синими
Эта история началась в Касабланке. Судно вошло в порт на рассвете. Ослепительно белый африканский город поразил матроса Павла Белзу прямо в сердце. Подумалось: как это здорово, что ему привелось повидать мир...
Ждали разгрузки долго — бастовали докеры, и команда, сходя на берег, знакомилась с достопримечательностями города. Потом и это стало приедаться. Для разнообразия поехали посмотреть джунгли. И там, у дороги, увидели наш трактор «Беларусь». Обрадовались ему, как живому человеку. Нерусский парень, копавшийся в двигателе, увидев моряков, помахал им рукой.
— Не иначе, что-то у него не ладится.
Капитан сказал Белзе:
— Глянь-ка, Павло. Ты ж трактористом был...
Они подошли к трактору. Копаясь в моторе, Павел вдруг увидел на кожухе тормозного крана марку Винницкого агрегатного завода. У Павла вдруг непривычно потеплело в груди. Может, тот самый корпус, над которым он совсем недавно орудовал напильником в своей литейке...
— Ты чего там застрял? — торопили ребята.
— Да так, — смутился Павел.
С того дня померк ослепительный город Касабланка. Да и океанская волна что-то другой стала — нет той романтической сини, о которой мечталось...
...Мы сидим с Павлом в тесной конторке. Это уже в Виннице, на заводе. На виду у нас весь участок цинкового литья. Широкоплечий, с тяжелыми руками, которые он не знает куда девать, Павел рассказывает:
— А надо вам сказать, что с завода я уходил не то чтоб со скандалом, но не очень хорошо. Но в Касабланке, как увидел этот самый кран, домой вдруг захотелось — хоть криком кричи. Но с какими глазами я вернусь?.. Впрочем, давайте вам все по порядку расскажу, с самого начала...
Павел после школы поехал на целину по комсомольской путевке. Два года работал трактористом. В армии попал на флот, «заболел» морем, да так, что демобилизовался и опять в море — плавал на торговых судах. На флоте был у него дружок Борис Бородий. Раз как-то поехали к нему в отпуск, и там познакомился Павел с его сестрой. Она-то и заманила его в Винницу.
Кто бывал в Виннице, видел, наверное, выйдя на Привокзальную площадь, здание с приметной башенкой-шпилем. Это и есть агрегатный завод, старейшее в роде предприятие. Так вот, эту-то башенку не раз, плавая по морям-океанам, вспоминал Павел Белза. Он ее припомнил и в белом марокканском городе... А первый раз пришел на завод по совету своего дружка по целине. Тот работал в литейном цехе. Начальник цеха Иван Федотович Олейник — под стать Павлу широкоплечий, большерукий, — предложил ему слесарем.
— Нет, я в литейку. Там тяжелее.
— Не понял.
— Я на море привык где потяжельше, — открыто сказал Павел.
Олейник покосился на парня. Он еще не знал, что Павел Белза не может работать вполсилы. Такой уродился.
В то время Олейник жил идеей бригадного подряда. Человек умный, дальновидный, он понимал, как много несет в себе новый метод. Это ведь не только повышение производительности труда по всему цеху. Это и упорядочение управления всем производством, и крепкое сплочение людей.
Но вот тут-то и натолкнулись на самое трудное. На словах, на бумаге все это выглядело в общем-то несложно и заманчиво: работать на общий котел. А на деле — сколько людей, столько характеров. Эта известная истина здесь проявилась как никогда явственно. Павел Белза, горячо поддержавший Олейника, выбивался из сил, работая за двоих, за троих и на литье, и на опиловке, особенно если там была запарка. И хотя рядом были опытные мастера, дело не ладилось. Не виделась перспектива. Павел приходил вечерами к Олейнику: