Молодой появляется на заводе раньше, не очень уверенный в своих силах и в своем умении быстро собрать материал, он хочет загодя познакомиться с заводом. Ходит по цехам и участкам, разговаривает с рабочими, инженерами, присутствует на производственных совещаниях и планерках, заглядывает в общежития и бытовки, по вечерам в технической библиотеке изучает специальную литературу.
И в конце концов убеждается: хотя станок действительно будет двухсоттысячный, но он почти в полтора раза тяжелее, чем станки на других предприятиях отрасли. На заводе нет настоящей борьбы за экономию и бережливость, соревнование ведется лишь на бумаге, зажимают рационализаторов, критика и самокритика не в чести.
А журналист-ремесленник появляется лишь накануне торжественной даты. Говорит только с директором, берет у него текст еще не произнесенной речи, переписывает с Доски почета фамилии передовиков. И не дожидаясь самого события, садится за очерк. Уж будьте уверены, точно в назначенный срок он передаст табельный панегирик ровно на триста строк (сколько просили) под заголовком, придуманным еще в редакции: «Вперед и выше!»
Что касается его молодого коллеги, а им, как вы догадались, был Александр Скрыпник, то он пока ничего не передаст. Он убедит своего редактора, что подобная публикация неуместна и вредна, поскольку будет еще одним фейерверком, запущенным на этом маскараде показухи и разгильдяйства. Еще немало дней он проведет на заводе, зато его выступление поддержит заводская общественность, обсудит бюро обкома партии, коллегия министерства, а, главное, оно поможет навести должный порядок на производстве...
Я сделал это небольшое отступление для того, чтобы подтвердить, что автор этой книги целиком и полностью принадлежит к разряду журналистов, чью работу пронизывает дух творчества. А в понятие творчества, в том числе и творчества журналиста, прежде всего входит смелость. Смелость поиска, смелость дерзания. Смелость выступить и, если хотите, смелость отказаться от выступления.
Помню, это было еще в «Комсомолке», Александр получил ответственное задание: написать в праздничный номер очерк о прославленном председателе колхоза — кавалере многих наград и лауреате высоких премий. Этому очерку придавалось большое значение, по замыслу секретариата он шел на распашку целевого разворота.
Скрыпник выехал в командировку, но вернулся необычайно скоро.
— Писать об этом председателе не буду. Время до праздника еще есть, пусть сделает очерк кто-нибудь другой.
— В чем же дело?
— Председатель ведет себя, как барин, будто деревня со всеми людьми в придачу принадлежит ему на правах собственности. Ввел чуть ли не палочную дисциплину, не терпит никакой критики, подмял под себя партийный комитет. А как он разговаривает с людьми! Одна нецензурная брань, даже девочек-десятиклассниц не стесняется. Так, хотите, подготовлю реплику или даже фельетон?
Дать реплику, не говоря уже о фельетоне, в ту пору было невозможно. Слишком высок был авторитет председателя, слишком часто называлось его имя в прессе, на совещаниях в высоких сферах. Но очерк в нашей газете так и не появился. Александр написал докладную записку. Время показало, что Скрыпник был прав. Через год председателя сняли с треском. И именно за то, что в свое время подметил наш корреспондент; за нарушение норм партийной этики, за грубость, за самоуправство.
Работа журналиста вовсе не такая, которую можно измерить временным промежутком «от» и «до». Разумеется, есть и такие, которые чувствуют себя журналистами лишь в рамках рабочего времени от 10 утра до 7 вечера. И перестают быть таковыми сразу же, как выходят из редакционного подъезда. Теперь они превращаются в обыкновенных граждан, втискивающихся в переполненный троллейбус и торопящихся по дороге к дому забежать еще на примерку в ателье, поменять книги в библиотеке, купить картофель в овощном... А если он заметит, что в ателье шьют скверно, что троллейбусная линия работает из рук вон плохо, а в библиотеке разворовали самые ценные книги, он и не подумает взяться за перо. Как-то эти факты не выливаются у него в законченную газетную тему, другое дело, если работой городского транспорта ему поручат заняться специально.
Александр Скрыпник работает всегда. Ведь идея нового очерка, нужный литературный образ, заголовок или концевая фраза, над которыми бился не один день, приходят в голову необязательно в течение рабочего дня, но и позже. При Александре всегда блокнот. Он много и постоянно записывает. Ничего нельзя откладывать на потом. Меткое выражение, услышанное в разговоре, может показаться настолько простым, что и записывать вроде бы не надо. Но вот минул час и, оказывается, уже забыл эти, казалось бы, такие простые и такие нужные для очерка четыре слова! А их уже не вспомнишь, ушли из памяти.