Шорох стих.
— Хочешь погрузиться в тайны существа?
— Я уже говорила, что не считаю тебя таким. Это была игра слов, мне… мне было страшно. Калсан ничего не объяснял, ты тоже. Я никогда не сталкивалась с подобным, боялась.
Слова вылетали сами собой. Руки болели, Нэмьер молчал, и эта кровать — было не по себе от того, что она стояла близко. Из головы все вылетело, когда брат лорда заговорил прямо надо мной:
— Расстраивает не слово, а то, что это правда.
Не правда! Хотелось крикнуть, но его не убедить. Здесь нужно что-то серьезнее слепой веры. Хотя бы внятная речь, на которую я не была сейчас способна.
— Идем, — сказал Нэмьер.
Он вышел из комнаты, волоча за собой шлейф красного халата. Указав мне на стул, брат лорда скрылся в темноте и раздалось постукивание ящиков.
— Однажды в детстве я подслушал разговор отцовских советников, — начал он. — Они называли его слабым, донельзя скучным и ограниченным. Печально было это слышать, но они были правы. Отец находился не на своем месте, думаю, он стал бы прекрасным фермером.
Я устроилась за столом и ловила каждое слово.
— Отец был чувствительным человеком. Он любил мою мать, хоть я ее и не помню.
Ящик стукнул в последний раз, и из темноты показался Нэмьер. Он приблизился и протянул мне мятый листок бумаги.
— Его письмо к ней, взгляни. Отцу было уже за тридцать, когда он писал это.
Я не смела взять такую личную вещь. На него и смотреть было неудобно, но тут взгляд упал на подпись. Буквы сливались в закорючки, и одна из них превращалась в сердечко.
— Как мило! — воскликнула я.
Нэмьер скупо улыбался, но его лицо светилось нежностью. Он долго рассматривал письмо и будто забыл обо мне.
— Знаю, отец долго горевал по ней. Отказывался жениться, хотя понимал, как был нужен законный наследник. В конце концов он выбрал мать Стефана. Из деловых соображений, но они очень сблизились.
Все так же рассматривая письмо, брат лорда понес его обратно.
— После рождения Стефана она простудилась. Это казалось пустяком, мы не успели испугаться. Все случилось быстро, она угасла за считанные дни.
Голос растворялся темноте, пока вовсе не затих. Раздалось звяканье и плеск воды. Нэмьер вернулся с двумя кубками и один поставил передо мной; так просто, ничего не спрашивая и не предлагая. Наверное, он отвык от людей. Призраки здесь не возражали, только исполняли веленое. Стало безумно жаль его. Скорбное, мертвое, безнадежное место, а я домом была недовольна.
Нэмьер продолжил не сразу. Сперва он сел напротив меня, отпил из кубка и долго смотрел в одну точку.
— Что случилось дальше? — спросила я.
— Дальше? — Он вздохнул и помолчал. — Дальше было Великое очищение. До этого Арантаковцев еще терпели, но королю взбрело в голову уничтожить их раз и навсегда. В те времена их действительно было много. Все шло неплохо, пока не явились королевские обвинители и чародеи. У отца не было выбора, ему пришлось казнить наших друзей, преданных слуг.
Нэмьер говорил без эмоций, но слишком сильно сжимал кубок и старательно смотрел в одну точку.
— Это сломило отца окончательно, а потом умерли и мы со Стефаном, — так же ровно сказал он.
— Как умерли?
Я затаила дыхание. Сейчас прозвучит что-то важное, как приговор, после которого все перевернется.
— Проклятье. Думаю, кто-то из Арантаковцев или членов их семей мстил. Это напоминало пневмонию, но длилось всего сутки.
Нэмьер опять замолчал. Он походил на статую, только пальцы нервно скользили по кубку. Я едва сдерживалась от вопросов. Внутри будто кто-то скребся, требовал ответов. Сейчас. Немедленно. Скорее.
— Помню, как проснулся, — Нэмьер нахмурился. — Это по праву можно назвать вторым рождением — я ничего не понимал. Совсем ничего, как младенец. Я видел комнату, свое тело, отца, но не узнавал. И я не мог уйти от своего тела. Нужно было быть рядом, это как во сне, мучительное желание, навязчивое. Хотелось уйти, особенно, когда нас перенесли в тот склеп. Уйти и не видеть его мрачные стены и отца, весь этот кошмар. Но приходилось неделями сидеть у гроба, в пустоте.
Его взгляд заметался по комнате, будто все вокруг исчезло. После увиденного образы в моей голове стали ярче. Темнота, два гроба, несчастный лорд бегал от одного к другому. Его глаза округлились, жидкие волосы торчали во все стороны. Он всхлипывал, звал сыновей, просил богов вернуть их. Я бы умерла второй раз, увидев таким своего отца.
— В какой-то момент появился Калсан. Он почти не изменился с тех времен, разве что стал носить красное. Он велел высечь на гробах руны, и стало легче. — Нэмьер улыбнулся. — Только тогда я понял, что люди знают обо мне, что я не покинутое всеми создание, а дух Стефана был настоящим. Потом Калсан стал читать заклинания, темные. Не знаю как, но я чувствовал это. Это как проснуться ночью и уловить запах гари — его не видно, но тревога растет. Меня тянуло куда-то… казалось, что в свое тело, но оно было мертво, туда не вернуться. Но мне все равно нужно было это, нужно!