По спине побежали мурашки. Захотелось спрятаться под стол, медленно, чтобы колдун не заметил. Я боялась чародеев. Они, как гром, могли появиться из ниоткуда, наслать проклятье и раствориться в воздухе. Не сосчитать, скольких королей извели с помощью заговоров и зелий. Маги творили и добрые дела, целили, например, только мне бы не хотелось довериться человеку, способному уничтожить все вокруг.
Оставшееся время я просидела, сжавшись в комок и стараясь не глядеть на хозяйский стол. Наконец гости наелись и цветастым потоком направились в соседнюю комнату. Там наверняка уже расставили столы для игр в карты и кости, разожгли камины и подготовили закуски. Я радовалась, что смогу затеряться в толпе, быть может, удастся поговорить с кем-нибудь. Хотелось узнать, как живут эти люди, что занимает их мысли — наверняка в мире многое изменилось.
Но не успели мы подняться из-за стола, как брат велел мне отправляться в свою комнату. Я даже не поверила — нельзя уходить сейчас. Мне необходимо присутствовать, как же иначе?
— Это не ярмарка, Елена, я не могу предлагать тебя всем подряд, как товар, — строго сказал Тарваль.
Он нахмурился и поджал губы, словно удерживая ругательства — все-таки вышел из себя. Я в страхе ждала этого момента с тех пор, как Тон-Тон привел меня в комнату с большим окном. Стало неуютно, как в мокрой одежде на ветру; если и брат рассердится, здесь станет невыносимо находиться. Пусть он был ненамного старше меня, но что-то заставляло доверять ему, как отцу.
Неожиданно лорд выдохнул и стал прежним, взгляд смягчился, а на лице появилось виноватое выражение.
— Пойми, так не делается, — сказал он, — камеристок берут по рекомендации, поэтому твое присутствие может вызвать вопросы. Тебя все видели — этого достаточно. Найди Ловиз, и идите в свою комнату, договорились?
Тарваль улыбнулся, и с моих плеч будто упал груз. Боги, каким он был красивым: не огромный рубака в доспехах, про каких складывали песни, но этим и привлекательный — необычный, как белый замок среди полуразвалившихся крепостей. Не знаю, что я к нему чувствовала. Уж точно не привязанность, вроде той, что была у нас с Ласвеном. Скорее, лорд дарил мне поддержку, как старший брат.
Ласвен… не думала, что буду так тосковать. Как бы хотелось снова прижаться лбом к его лицу. Наверняка он укусил бы меня за нос — это всегда злило, а сейчас показалось милым. Идя по коридору за Ловиз, я взглянула на свой наряд и любовно поправила пояс. Пряжка сияла, как и ткань, наверняка делая меня похожей на королеву. Жаль, что Ласвен этого не видел. Вряд ли он был искренне ко мне привязан, скорее уж хотел похвастаться перед друзьями, что затащил в темный угол высокородную. Сейчас бы он изменил свое мнение.
Вдруг я поняла, что слишком долго иду. Перед входом в зал была комната для камеристок, где они могли бы поправить хозяйкам прически и платья. Странно, мы втроем поднялись по лестнице и прошли не более десяти шагов, прежде чем оказались у громоздких дверей, за которыми проходило торжество. Сейчас вокруг были только бугристые каменные блоки и факелы на них. Голоса и музыка уже терялись в гулком эхо моих шагов.
Я повернулась и увидела, что за спиной погасли все факелы. Коридор заполняла чернота, она же поглотила звуки веселья, и слышалось только мое дыхание — тяжелое и громкое, как у умирающей старухи. Сердце тревожно забилось, но стоило повернуться обратно, как взгляд снова уткнулся в темноту. Горели только два факела, остальные исчезли. Я обомлела, ощущая себя запертой в холодном склепе. И это кошмарное, старушечье дыхание — оно будто принадлежало кому-то другому и забирало последние крохи спокойствия. Мысли исчезли, осталось только желание найти выход.
Его не было. Все исчезло, все. Я крутилась из стороны в сторону и трогала стены, пыталась нащупать скрытую дверь или ручку — должно быть хоть что-то! Наряд шелестел, и это напоминало злобный смех. Факелы трещали, огонь стал казаться живым, он будто разговаривал.
Темнота приближалась, как крышка гроба. Или нет… не знаю, она тоже казалась живой и твердой. Пальцы заболели, ногти ломались о твердый камень, и под ними собралась кровь. Боль пугала, но остановиться не получалось, и я продолжала скрести стену, хотя уже не понимала, что делаю. Движения стали суматошными — нужно торопиться, ведь огонь загорелся ярче, его словно подпитывал мой испуг.
Воздух сгустился и едва проходил в легкие. Нет, это был страх, мне просто страшно. Разум твердил одно, но хотелось плакать и звать маму, как во сне. Дышать становилось все труднее, и голова закружилась. Вдруг пальцы погрузились во что-то холодное и вязкое, а рядом промелькнула тень — здесь был кто-то еще!