Все-таки стало легче, когда лицо отца смягчилось. Краска сошла с небритых щек, а глаза стали ласковыми, только блеск в них выглядел тоскливо. Такое иногда бывало; не знаю, как, но папа видел, когда я готова была сорваться, и всегда смягчался. В эти редкие мгновения казалось, что сейчас он скажет, что любит меня, что не хотел, чтобы все так вышло, и раскаивается.
«Скажи, прошу», — молила я про себя.
Услышать бы это хоть раз. Наверное, после таких слов уже не получится разозлиться на папу, только бы сказал. Один раз, больше не нужно.
— Осберт, как ты умудряешься чавкать даже с закрытым ртом? — уже спокойно сказал папа и отвернулся. — Прекрати сейчас же.
Он уткнулся в свою тарелку, а я еще долго не могла пошевелиться. В груди расползалось что-то холодное и пустое, как бездонная яма. Наверное, то же чувствуют собаки, когда хозяева выбрасывают их на улицу — за что? Мне ведь не нужно многого, хватило бы и добрых слов, сочувствия для старой девы, жизнь которой вряд ли изменится еще раз.
_______________
*туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами
Глава 2. Боги еще не наигрались
Отца обеспокоило желание Осберта стать солдатом. Он боялся, что брат сбежит, поэтому запретил выходить на улицу всем, кроме Кэйи. Хуже и быть не могло, чем заниматься в этом мрачном, пропитанном скорбью доме? Скрип половиц, нервозность служанки и разговоры родителей угнетали, постепенно начинало казаться, что мы жили в царстве мертвых, где нет счастья. Другое дело снаружи: все кричали, бегали, толкались, в воздухе бурлила жизнь, ветер приносил запахи, которые хотелось узнать, найти их источник. Можно было пойти на рыночную площадь, где выступали уличные артисты, а однажды какой-то чудак пытался продать яйцо дракона! Я своими глазами его видела, коричневое, с темными пятнами, и величиной с теленка. Возможно, его подделали, но Осберт ухитрился потрогать скорлупу — сказал, что похоже на настоящую.
В толпе людей проблемы забывались, и становилось видно, что матушка зря убивалась. Да, наш дом давно требовал ремонта, но он был теплым и просторным. Мы могли позволить себе мясо и сахар, а одежду меняли, как только она изнашивалась. И у нас была служанка — большинство соседей только мечтали о подобной жизни.
Взаперти это быстро забывалось, ведь приходилось развлекаться лишь чтением и домашней работой. Через несколько дней заточения даже дышать стало трудно, и мое терпение иссякло. После завтрака я вернулась в свою комнату и надела темно-зеленый котарди с короткими рукавами. Юбка доставала только до середины икр, а ноги и руки закрывала плотная нижняя рубашка. От предвкушения все внутри радостно трепетало, я глупо улыбалась, пока прятала волосы под капор, нарочно оставив несколько прядей, которые ради этого и обстригла.
Обычно в это время родители запирались в своей комнате, но я все равно опасалась выходить в коридор и только чуть-чуть приоткрыла дверь.
— Чем ты занимаешься? Могла бы хоть кухню проверить: на завтрак Кэйа не принесла хлеб! — Голос отца глухо звучал из темноты.
— Он закончился, — едва слышно ответила матушка, — булочник отказался обслуживать нас, пока не вернем долг.
Да, они были у себя. Я выскользнула из комнаты и тихонько закрыла за собой дверь. Половицы предательски скрипели даже от вздохов, приходилось постоянно замирать и прислушиваться.
— Так отправь булочника к своему сыну.
— Мы уже отправляли к нему бакалейщика. Ты же сам велел больше не обращаться к нему в этом месяце.
Я стиснула зубы, и вновь послышался скрип, будто тело потяжелело от смеси тоски и недоумения. Ее всегда вызывали подобные разговоры: отец имел в виду мужа моей старшей сестры, лорда Тарваль. Он нам не кровный родственник, просто по традиции родители называли его сыном, а мы с Осбертом — братом. Король велел ему устроить и содержать нас, как единственного родственника. Поначалу мы опасались, что он бросит сестру. К тому времени она уже родила двоих наследников, но женился-то он по расчету, на дочке влиятельного и богатого лорда. Этот страх впитался в стены дома и до сих пор изводил семью: что мы будем делать, если это случится? Я успокаивалась тем, что каждый год-два у четы Тарваль появлялся новый ребенок. Мне нравилось думать, будто между ними возникла настоящая любовь и хоть сестра была счастлива. Не знаю, как дела обстояли на самом деле — такие вещи не обсуждались, а брата мы видели редко.
Внизу у входной двери обнаружилась Кэйа. Она поправляла платье и ругалась на мешавшую корзину, которую держала в руках. Выяснив, что нужно было сходить в мясной ряд, я забрала у нее столь надоедливый предмет и выскочила на улицу.