Гром гремит, дождь становится еще сильнее. Молчание затягивается. Надолго.
Я разглядываю ее в несколько приемов. Съежившись на краю кресла, спрятав лицо в ладонях, она ничего не говорит, но ее плечи дрожат. Я рефлекторно провожу пальцами по рту. Это длилось лишь короткое мгновение, однако мои губы словно онемели.
Это было на самом деле? Она правда меня… Не так ли?
Она шмыгает. Немного поднимает голову, и в тени ее распущенных волос я вижу, что она в слезах. Но одновременно она улыбается. Она действительно улыбается. А потом всхлипывает. Но затем смеется.
— Маринетт?
Поколебавшись, я боязливо кладу ладонь на ее колено. Наклоняюсь, ища ее взгляд. Она еще немного выпрямляется, ее сверкающие голубые глаза встречаются с моими. Она торопливо вытирает слезы, подавляет нечто среднее между смехом и нервным всхлипом. Я неуверенно улыбаюсь.
— Эй. Ты смеешься или плачешь?
Она разражается — смехом или слезами? Понятия не имею.
— Н-не знаю, — сердито икает она. — Так что н-не смейся! Это не з-забавно, и мне реально н-н…
— Ш-ш-ш-ш. Ладно, ладно, я понял. Опять эффект «скороварки». Определенно!
Она давится рыданием, а потом прыскает — окончательно на этот раз.
— Болван. Полный бред… полный бред!
Однако она кивает, вспомнив то же, что и я: катастрофичная ситуация, безумный смех, а потом откровенный разговор на Парижских крышах в ту ночь…
Несмотря на слезы, ее улыбка — одна из самых прекрасных, что мне доводилось видеть. Искренняя. Я жду, пока она успокоится, голова полна вопросов. У меня в кармане вибрирует мобильник. Я пытаюсь игнорировать его.
Пропущенный вызов. Еще один. Дайте мне еще несколько минут, прошу.
Всего несколько минут…
Наконец, она дышит свободнее, хотя время от времени ее еще сотрясает нервное икание. Она в последний раз вытирает мокрые щеки, а потом невероятно пронзительно смотрит на меня.
— Котенок, пожалуйста, скажи что-нибудь!
— Э… «Что-нибудь»?
Она ошеломленно смотрит на меня, и я огорченно усмехаюсь. Согласен, этот был действительно никудышный. Даже с моей стороны. Но у меня в запасе не нашлось ничего лучше!
— Что… что на тебя нашло? Я не понимаю…
Я мягко сжимаю ее колено. Приложенное ею усилие было таким отчаянным, что она до сих пор дрожит. Когда она начинает пораженно моргать, я спешу успокаивающе продолжить:
— То есть, я хочу сказать, я, конечно, доволен, но… а как же тот другой парень?
Она снова съеживается. Однако ее ладонь ищет мою, и я сочувственно сжимаю ее. Она колеблется, а потом энергично мотает головой.
— Не говори мне об этом. Не говори о нем, всё и так уже достаточно сложно! Но нужен мне ты; и рядом со мной сейчас — ты! И потом, это ты виноват!
— Э? Но что я сделал?
— Твой поклон, — жалобно выдыхает она. — Хотя он и не удался, я узнала тебя, Котенок. Я не могла устоять.
Я изумлен. На губах появляется одновременно гордая и сокрушенная улыбка.
— Конечно. Передо мной невозможно устоять, даже когда я увечный и никуда не годный.
Она бросает на меня разочарованный взгляд.
— Полный бред. Ты…
Немного нерешительно она зарывается ладонью в мои волосы. У меня возникает внезапное ощущение, что она неосознанно ищет мои накладные уши. И вновь тот заботливый жест, что был на Марсовом Поле, когда она стряхивала с меня снежинки с этакой позабавленной нежностью.
«Соблазнитель. Милый соблазнитель…»
Ласка просто… божественна, еще приятнее, чем в ночь сражения. Я опускаю веки. Она шепчет:
— …Ты — это просто… «ты».
Другая ее рука гладит мой висок, потом в свою очередь зарывается в мою шевелюру, откидывая капюшон. Внезапно возникает ощущение, словно я ждал этого прикосновения всю свою жизнь, даже не подозревая, насколько оно было мне необходимо. Если бы я сейчас вновь стал Черным Котом, я наверняка мурлыкал бы от счастья.
Ее руки крепко держат меня, когда она наклоняется. Ее губы прикасаются к моему лбу в долгом поцелуе. Прохладные, немного влажные. Но нежные. Такие нежные…
Сердце колотится с бешеной силой. Она отстраняется, немного прерывисто дыша. В тот момент, когда я — неохотно — собираюсь открыть глаза, ее губы касаются моей левой щеки и задерживаются на короткое мгновение. Я угадываю — мне хочется угадать — столько всего в этих прикосновениях, которые она впервые дарит мне, в этих прикосновениях, которые заходят куда дальше, чем всё, что я позволял себе до сих пор.
Уважение. Взаимопонимание. Дружба.
На правой щеке она еще нежнее, еще медлительнее. Она легонько всхлипывает. Почти извинение без слов…
Время растягивается, я не обращаю на это никакого внимания. И когда ее губы робко ласкают мои, я вздрагиваю, но не отстраняюсь.
Несколько секунд чистой нежности.
Ее легкие пальцы сжимаются на моем затылке, словно немое приглашение. Когда ее губы возобновляют свою ласку, чуть-чуть настойчивее, я, наконец, отвечаю.
Поцелуй. Вначале неуклюжий. Потом нежный. Инстинктивный. Незнакомый, и, однако, почти очевидный.
Словно так было всегда. Словно так всегда должно было быть…
Она отстраняется — уже. Прислоняется своим лбом к моему, и я снова слышу, как она вздыхает, слегка задыхаясь. Я тоже восстанавливаю дыхание. Не знаю, когда перестал дышать.
— Я так хотела бы, чтобы ты остался. Или вернулся побыстрее…
У нее шепчущий голос, удивительно тихий. Он убаюкивает меня.
На улице внизу, заглушаемый непрекращающимся пением дождя, короткими сигналами звучит клаксон. Сердце сжимается. Ее голос торопится — она тоже слышала.
— Следующее лето — это… так далеко! Мы только-только нашли друг друга!.. Я не хочу, чтобы ты уезжал! Не так скоро!
— Я тоже… Я тоже.
Я накрываю ее ладони своими и аккуратно опускаю их между нами, на ее колени. Неохотно открываю глаза и на короткое мгновение слепну, несмотря на сгущающийся вечер.
— Эй.
Она моргает. Ее голубые глаза без колебаний встречаются с моими. Я улыбаюсь ей:
— Когда мне исполнится шестнадцать, возможно, у меня получится освободиться от их контроля. До тех пор не остается ничего, кроме как сотрудничать.
Снова раздается клаксон. Она молча кивает, смотрит прямо и открыто.
— У нас всё получится, — горячо выдыхаю я. — Мы были сильны вдвоем. Но мы были сильны и каждый сам по себе. И будем всегда.
Она снова кивает. Ее взгляд опускается на мои губы. Не знаю, кто из нас подается вперед первым. Но этот новый поцелуй опять другой, более глубокий. Торопливый, немного хаотичный.
…но страстный. Окрашенный отречением, отказом. Как когда в первый раз бросаешься в пустоту. Мы открываем вкус полета, опьянение свободного падения. Это неизведанно, неумолимо, незабываемо. И едва мы касаемся земли, как уже хочется начать заново.
Клаксон ревет. Она отстраняется — всё закончено. Я подавляю разочарованное ворчание.
— До свидания, Котенок.
Ледибаг смотрит на меня, непреклонная. Я делаю вид, будто не замечаю ее слез, так же как она игнорирует мои. Я подношу ее руки к губам, целую пальцы со всей доступной мне нежностью.
— До свидания, моя Леди.
День + 25. 19.10
День + 25. 19.37
Привет?
Привет
…порядок?
порядок
мне этого уже не хватает. Мне следовало поцеловать тебя раньше…
o
Польщен, моя Леди.
Я не решался этого сказать, но я думал то же самое ;-)
_
Кстати, о наших прозвищах.
Пожалуйста, никаких письменных следов.
Алья может читать наши сообщения поверх моего плеча, особенно, если будет знать, что это ты…