Я закрываю глаза и на короткое время сосредотачиваюсь. Я был с ними во время последнего путешествия, но у меня не осталось ни одного воспоминания о той эпохе, я был слишком мал. Зато воспоминания, которые передал мне отец, по-прежнему на месте, окруженные странным ореолом, словно сон, который никак не растает. Его глазами я снова вижу обычный рынок в пыли и жаре далекого лета. Цветы и птицы повсюду.
И посреди всего этого — моя мать, которая поворачивается и шепчет вне себя от радости:
«Габи, смотри! Это Камень Чудес!»
Гром вырывает меня из транса, и я подавляю дрожь, которая не имеет никакого отношения к ледяному полу. Я возвращаюсь за стол, отодвигаю ноутбук, чтобы положить Гримуар Камней Чудес. Рассеянно пролистываю несколько страниц, прежде чем перейти прямо к тем, которые касаются Носителя Тени, владельца Кольца — или Черного Кота, если говорить обо мне. Пожелтевшая бумага покрыта незнакомыми письменами, которые оказываются разными каждый раз, как я смотрю на них — Гримуар явно тоже содержит некую магию. Зато изображения прежних героев не меняются.
Как часто бывает, охваченный ностальгическим порывом, я изучаю стилизованные изображения моих предшественников — черная туника, темные шаровары и сандалии, закрытое маской лицо и накладные кошачьи уши, и как довершение — шест. Я продолжаю, пока не нахожу предшественников моей Леди, и невольно улыбаюсь. Каждый раз я не могу не отметить согласованность — отражение, эхо — между их костюмами и костюмами современных им Носителей Тени, как если бы они были связаны больше, чем общей миссией.
Моя Леди…
Я машинально беру молчащий телефон. Вне зависимости от времени суток, Маринетт всегда счастлива поговорить. Нам даже случалось звонить друг другу посреди ночи, чтобы отвлечься во время бессонницы или получить поддержку после приснившегося кошмара. Но завтра важный и трудный день. Я не хочу рисковать разбудить ее, если ей удалось заснуть.
Я вздыхаю и снова начинаю просматривать Гримуар. Дождь снаружи усиливается. Страница о Носителе Камня Чудес Мотылька появляется на мой вкус слишком быстро. Я подавляю ребяческий импульс закрыть книгу и задерживаюсь на сопровождающем тексте. Но, несмотря на усилия, значки и здесь с каждой секундой сосредоточенности всё больше смешиваются и перепутываются. Это странно, я не помню, чтобы такое происходило, когда я листал Гримуар после того, как украл у отца. Не было ли это следствием присутствия Плагга рядом со мной?
В виски начинает стучать мигрень. Я протираю глаза и, в конце концов, сдаюсь, бросив чтение. Машинально открываю один из ящиков справа и достаю черный футляр. Я поднимаю крышку: на бархатной подушке фиолетовый камень в обрамлении четырех крылышек мягко блестит в свете настольной лампы. С тяжелым сердцем я касаюсь трещины, которая пересекает его. Поскольку ничего не происходит, я беру брошь пальцами. Она едва теплая.
— Нууру?
Лиловая вспышка. На уровне моих глаз формируется маленькая фиолетовая сфера, и я сразу протягиваю руку, чтобы принять квами в ладонь. Как всегда удивившись тому, насколько он легкий, я шепчу как можно мягче:
— Добрый вечер, Нууру.
Несмотря на предосторожности, маленькое создание подпрыгивает.
— Хозяин?
Он приоткрывает слепые глаза — еще одно последствие той ночи — и пищит от боли, попытавшись раскрыть обожженное крыло.
— Не двигайся, пожалуйста. Ты был ранен, но теперь ты в безопасности, Нууру.
Он съеживается и растерянно садится. Я не рисковал будить его вот уже несколько месяцев и, как и каждый раз, жалею, что разбудил. Не знаю, из-за катастрофы или из-за того, что он пережил с моим отцом, но память Нууру по-прежнему неполноценная. С падением Мастера Фу и исчезновением Тикки каждое пробуждение оказывается таким же грустным и болезненным, как предыдущее. Два последних раза я даже не стал объяснять ему ситуацию. Зачем заставлять его страдать еще больше, если он обречен сразу забыть?
— Я… Прости меня. Я не должен был тебя призывать. Ты можешь снова заснуть, если хочешь.
Квами коротко вдыхает, борясь с крайней усталостью, которая никогда его не покидает. Его глаза снова открываются и — невиданное дело — он без колебаний смотрит мне в глаза. Я растерянно хмурюсь: разве в последний раз его зрачки не были более тусклыми? Или же это иллюзия от освещения?
— Адриан?
Сердце пропускает удар — обычно он никого не узнает, а иногда даже путает меня с отцом. Но квами смотрит на меня, не моргая. И вдруг слабо улыбается:
— Адриан… Я счастлив, наконец, встретиться с тобой.
С большим трудом он выпрямляется и осторожно расправляет здоровые крылья, оставив поврежденное прижатым к спине.
— Полагаю… у тебя много вопросов. Я сделаю всё возможное, чтобы ответить на них, но… но сначала я…
Он замолкает, его взгляд на короткое мгновение затуманивается. Потом он обеспокоенно продолжает:
— Хозяин Габриэль. Он…
Должно быть, он видел, как помрачнело мое лицо, поскольку его голос обрывается на выдохе, а глаза распахиваются. Я испуганно кладу его вместе с Камнем Чудес на стол, а потом скрещиваю руки, во власти тошнотворной дрожи.
— Он… Он умер. Уже год назад.
Впервые при этом известии квами сохраняет достоинство, словно уже догадывался о моем ответе. Он бросает короткий взгляд на брошь и трещину на ней. Потом прищуривает глаза и глубоко кланяется.
— Сожалею. Он был твоим отцом, ты любил его.
Это не вопрос, а простое утверждение. Я поджимаю губы, сбитый с толку этой странной покорностью. Слезы Нууру в течение предыдущего года всё еще преследуют меня. Я едва осмеливался представить, что он мог пережить во власти моего отца, чтобы дойти до такого состояния…
Я запускаю руку в волосы: мигрень делается только хуже.
— Мне столько надо у тебя спросить, Нууру… Не знаю, с чего начать.
Всё ли рассказал мне отец о своих планах? В своем последнем письме он не дает никаких подробностей, но были ли у него мысли, где может находиться моя мать? Куда делся квами Павлина, был ли он уничтожен вместе с особняком? Что стало с другими квами в начале катастрофы в Лувре — сознает ли Нууру вообще, что они исчезли?
— Уже год, — вздыхает квами. — Но ты не в первый раз пробуждаешь меня, не так ли?
Я молча киваю. Нууру берет фиолетовый камень, однако не касаясь трещины.
— Я даже не уверен, что смогу вспомнить этот разговор в следующее пробуждение. Повреждения на моем Камне Чудес слишком значительны. Мне очень жаль.
Он странно покачивается, а потом встряхивается и снова смотрит мне в глаза.
— Почему ты позвал меня сегодня вечером, Адриан?
Он выглядит истощенным, но искренне обеспокоенным. Я отказываюсь признаваться, что просто-напросто почувствовал себя одиноким.
— Я пытался расшифровать Гримуар, но символы нечитаемы. Я подумал, может, квами способны его расшифровать?
— Только Носители в активном состоянии — и с необходимой подготовкой — могут читать эти записи. Мне очень жаль, Адриан.
— «В активном состоянии»… Хочешь сказать, когда они трансформированы?
Он кивает. Вздрагивает, будто что-то вспомнив, и осматривается.
— Где… Где Плагг? Он больше не с тобой?
Я чувствую, что бледнею. И поспешно отвечаю — ни в коем случае нельзя сделать разговор еще более тяжелым, сообщив ему лишние подробности:
— Мне пришлось оставить его с Ледибаг. Слишком долго объяснять, — и на выдохе добавляю: — Но с ним всё хорошо.
Нууру снова кивает и грустно улыбается. Не знаю, верит ли он мне по-настоящему, но у него нет сил продолжать расспросы. Снова пошатнувшись, он садится, опустив крылья.
— Я… так устал.
Исполнившись жалостью к нему, такому крошечному и такому слабому, я снова беру его в ладонь. Он явно холоднее, чем несколько минут назад. И тусклее тоже.
— Нууру, пожалуйста, скажи, как тебе помочь.
Я вспоминаю Вайзза и его загадочные слова в ту ночь. Насчет квами, которые черпают источник своей осязаемости в силах и опыте Носителей…