Я молча киваю. Я встречалась с Нууру лишь один-единственный раз: в больнице в тот день, когда Адриан обнаружил его Камень Чудес в вещах, оставленных ему отцом. Нууру в то время был дезориентирован и сильно ослаблен, а потом всё забыл о том дне. Но если Адриан считает, что Нууру готов к встрече с нами, я ему доверяю.
— Конечно. Надеюсь, он согласится…
Адриан расслабляется, словно боялся, что я откажусь. Мы одновременно поднимаем головы, чтобы полюбоваться темной ночью, хлопьями снега, которые кружатся в резком свете фонарей.
«Жизнь продолжается. Она всегда продолжается, эта сволочь. Мы с тобой знаем это, как никто».
Слова Плагга всё еще звучат в моей голове, многозначительные. Как Тикки, как другие квами, которые веками смотрели, как меняются их Носители, Плагг лучше кого бы то ни было знает, что значит попрощаться навсегда, переключиться на другое, когда всё потерял. Встреча с Нууру на самом деле лишь этап: наша задача, задача последних Носителей — поддержать его, чтобы ему не пришлось в одиночку справляться с катастрофой, которая произошла год назад. Надо сделать всё, чтобы он почувствовал себя готовым двигаться дальше и жить. Возможно, с нами или однажды с другим Носителем, которому можно доверять? Кто знает?
Заново создать наши жизни. Опереться на то, что нам осталось, чтобы построить нечто иное. Плагг прав, Тикки хотела бы этого. Я тихонько вздыхаю, в горле стоит ком. Алья по-своему тоже права: завтра начнется совершенно новый год. Но сегодня вечером у меня не получается понять, внушает ли мне это облегчение, тревогу или просто громадную усталость…
— Кстати. Как у тебя дела с твоим прекрасным незнакомцем?
Я вздрагиваю, вырванная из размышлений. Адриан в ожидании искоса поглядывает на меня. Я долго подбираю ответ. Что бы ни говорил Плагг, я еще не готова открыть Адриану, что прекрасный незнакомец — это он.
Он, с самого начала… Так же как Маринетт с первого дня была его дорогой Леди. Предвидел ли это Мастер Фу?
— Он в прошлом году уехал из Парижа, но я сохранила с ним связь. Теперь я лучше его знаю. Он… Он правда хороший человек.
— А.
Адриан моргает и хранит молчание. Он изменился, но я по-прежнему чувствую, когда он испытывает неловкость. Я растроганно беру его под руку и прижимаюсь головой к его плечу. В самом деле, как же он вырос…
Я опускаю веки. Проще сказать, не глядя на него — как по телефону в течение последних двенадцати месяцев.
— Не волнуйся, Котенок, я хочу быть с тобой. Навсегда.
Он тихонько смеется, слегка насмешливо.
— А если он однажды вернется в Париж?
Я вздыхаю. Встаю перед ним. Едва я успеваю встретить его взгляд — зеленых, ясных, проницательных глаз, — как мои щеки уже начинают теплеть.
— Почему ты спрашиваешь, Котенок? Когда ты уже прекрасно знаешь мой ответ?
На его губах вдруг появляется та усмешка, которая бывает только у Черного Кота: гордая, насмешливая, но бесспорно нежная. Как обычно, мое сердце подпрыгивает.
— Потому что я вечно ревную к твоему прекрасному незнакомцу, — выдыхает он. — И потому что обожаю слушать, как ты говоришь то, что думаешь обо мне, моя Леди. Кроме того, ты каждый раз невероятно краснеешь.
Я подозрительно прищуриваюсь:
— Ты не можешь этого знать. Я говорила тебе это только по телефону. Никогда в лицо.
— Мне не надо смотреть на тебя, чтобы догадаться, когда ты краснеешь, Багинетт. Я слышу это в твоем голосе.
Он на какое-то время замолкает, а потом отступает и склоняет голову на бок, словно кот, готовый поиграть с добычей. Еще немного, и я увижу, как кожаный хвост хлещет его по икрам.
— Спорим? — лукаво мурлычет он.
И закрывает глаза. Я раздраженно скрещиваю руки. Но его улыбка заразительна, и я признаю себе пораженной.
— «Мне нужен ты. Ты, и никто другой», — горячо шепчу я.
Та же самая фраза, что и в ту снежную ночь сражения, когда я обняла его в супермаркете, выведенная из равновесия своими ранениями, но испытывая облегчение от того, что вновь его обрела. Однако тон другой. Из всего, в чем я могла признаться ему сегодня, эта фраза больше всего похожа на «я люблю тебя», и мы оба это знаем. Несмотря на усилия сохранить хладнокровие, у меня ничего не выходит: я чувствую, как сердце пускается вскачь, щеки становятся малиновыми. Я задерживаю дыхание в ожидании. Адриан остается неподвижным, с закрытыми глазами. Потом его улыбка понемногу становится четче, сияющая.
— Выиграл. Ты покраснела, моя Леди.
Он приоткрывает веки, и его зеленые глаза сверкают как никогда. С вызывающим видом скрестив руки, я слышу собственное бормотание:
— Гордишься собой, Котенок?
Он едва слышно смеется:
— Абсолютно, моя Леди. Год назад я отдал бы всё на свете, чтобы стать тем, кто заставляет тебя краснеть.
Его теплые ладони обхватывают мои горящие щеки. Я закрываю глаза. Его губы нежно касаются моих. Я обнимаю его за шею, торопясь возобновить прикосновение — непривычное, но знакомое, незабываемое.
И как год назад, окружающий мир будто стирается. Улица, снег, ветер, холод — всё исчезает. Остаются лишь его легкие ладони на моих щеках и его шелковистые волосы под моими пальцами. Мягкость его губ, тепло его дыхания, смятение, которое всё это взрывает в моей груди.
И желание повторить. Еще и еще.
— Я знаю, что мы проведем вместе всю неделю… — шепчет Адриан прямо мне в губы. — Но мне так хочется, чтобы этот праздник никогда не заканчивался. Никогда.
Он вдруг обнимает меня с такой силой, что я почти задыхаюсь.
— Поверить не могу, — со стоном произносит он. — Ты здесь… Мы здесь, вместе! Мне так тебя не хватало!
Я не знаю, что ответить, удивленная его внезапной потерей контроля, а ведь до сих пор он был образцом сдержанности и уверенности в себе. В итоге я со слезами на глазах обнимаю его в ответ.
— Мне тебя тоже не хватало. Теперь всё наладится, Котенок. Потому что — помнишь? Мы сильны каждый сам по себе, но…
Он кивает. Я слышу, как он сопит, прежде чем продолжить более твердым голосом:
— …Но вместе, мы еще сильнее!
Он отступает, чтобы стыдливо вытереть щеки рукавами.
— Твои каникулы только начались, Котенок.
Его улыбка в сочетании с еще мокрыми от слез глазами трогает меня и сжимает сердце. Я встаю на цыпочки и целую его. Он глубоко вздыхает, почти мурлычет, и снова обнимает меня.
Гудение приближающегося мотора разбивает наш пузырь. Подмастерье моего отца прибыл.
Вернувшись в квартиру Альи со столь долгожданным тортом в руках, мы застываем на пороге гостиной. Уже поздно, и праздник должен бы скоро закончиться. Однако…
— Но… что вы делаете? — восклицает сбитый с толку Адриан.
Помещение радикально изменилось. Всю мебель отодвинули к стенам. Одеяла и подушки разбросаны десятками прямо на ковре. Наши друзья образуют большой круг, держа карты Уно(3) в руках и хохоча. Из коридора появляется Алья, неся охапку больших подушек и пледов.
— Вечеринка снежной бури! — объявляет она. — Видели, какая погода снаружи? По новостям рекомендуют никуда не выходить из соображений безопасности. Метро закрывает станции одну за другой, а ехать по Парижу на машине скоро станет невозможно. Так что почти все проведут ночь здесь, но никакого беспокойства: у меня всё под контролем! Моя мать готовила для церемонии мэра сегодня вечером, так что они с отцом останутся там. Близнецы у одной из своих подружек из класса. Моя большая сестрица Нора должна скоро вернуться из спортзала, а до тех пор квартира полностью в нашем распоряжении! Что ж, у кого еще нет подушки?
Роза и Милен энергично машут руками, чтобы привлечь ее внимание. Пока Алья по очереди кидает им подушки, Нино подходит забрать коробку с тортом из наших обалдевших рук.
— Куда вы двое делись? Вы не отвечали на звонки, мы подумали, вы ушли, несмотря на бурю. Мы уже начали беспокоиться!
Я чувствую, как краснею, и Адриан тоже испытывает неловкость. Про себя я благословляю ледяной холод, которым можно легко объяснить мои алые щеки.