А потом холод, страдание. Ужасное. Вездесущее. Невыносимое. Я дрожу. Кричу. Я извиваюсь, горло вибрирует, легкие опустошаются, но я ничего не слышу. Ничего.
Изо всех сил пытаюсь остаться в сознании, дыхание прерывается. Пепел повсюду. Зловонный дым, горелый пластик, обожжённая штукатурка. Я кашляю снова и снова, во рту противный металлический привкус. Меня охватывает головокружение. И страх.
Где ты?
Я зову тебя. Но кроме непрекращающегося гула, не слышу ни единого звука, даже собственного крика. Я переворачиваюсь на живот и, скривившись, пытаюсь встать, но всё тело дрожит и слабеет.
Ничто вокруг меня больше не имеет смысла. Сквозь пробитый потолок видно чернильно-черное небо. Дымящиеся стены покосились, почернели, некоторые даже начисто снесены. Какие-то фигуры вдали кричат, бегут и спотыкаются среди щебня и огня. Другие фигуры лежат на земле вокруг. Эти фигуры больше не двигаются. Слезы текут по моей маске. Слезы боли, слезы ужаса. Я снова кричу. Я едва слышу.
Где ты?!
Гул становится шипением. Мне больно, больно везде. Каждая мышца скручивается болью, когда я лихорадочно оглядываюсь по сторонам.
И, наконец, вижу тебя.
Я снова зову тебя. Никакого ответа, никакого движения. Со сдавленным горлом, горящими легкими я подползаю к тебе. Каждый выигранный метр — дополнительная пытка. Мои раны открываются, дергают при каждом движении. Я задыхаюсь, стиснув зубы, оглушенный, паникующий.
Ты больше не двигаешься. Ты больше не дышишь.
Я падаю в нескольких шагах от тебя, чувствую, как меня покидают последние силы. Задыхаясь, я смотрю на покинутое и будто вывихнутое тело, зияющую рану, которая обезображивает твою спину, красный цвет на тебе, и я уже не знаю, это твой костюм… или твоя кровь.
Дыши.
Твое белое как мел лицо под черными волосами. Твои голубые глаза за маской — приоткрытые, пустые. Твои неподвижные губы, покрытые пылью и пеплом.
Дыши, прошу тебя.
И кровь. Кровь повсюду, кровь на снегу и штукатурке, кровь, которая течет и растекается так, словно ее больше ничто не удерживает. Я протягиваю к тебе когтистую руку, испачканную красным, не в состоянии приблизиться еще. Мое кольцо потрескивает, обжигающее, неузнаваемое. Не может быть! Не может так закончиться, не так быстро, не сейчас!
Я был готов уступить свое место, покинуть Париж, отказаться от Кольца и от всего, что оно мне даровало. Я был готов доверить другому обязанность — честь — помогать тебе.
Пусть уже не я был бы твоим напарником, твоим защитником. Пусть я забыл бы. Я был готов забыть нас, только бы знать, что ты в безопасности. Быть уверенным, чтобы ты будешь жить — где-то далеко от меня, но в добром здравии.
Я готов был уехать, забыть Черного Кота. Но ради тебя. Только ради тебя!
Дыши! Дыши, умоляю!
Но ты не шевелишься. Ты меня не слышишь. Ты меня не видишь.
Тебя здесь больше нет…
Я рыдаю, глаза затуманиваются слезами. Я сворачиваюсь на боку, не в состоянии оторвать от тебя взгляда.
Мышцы понемногу деревенеют, меня охватывает холод. Боль растворяется. Голова становится тяжелой. Дыхание слабеет. Сердце замедляется. Текут слезы, жгучие.
Я закрываю глаза. Я тоже умру. Я хочу тоже умереть.
Снег. Он снова идет. Я чувствую, как он падает на меня в тишине.
Дежа вю.
«Но есть только один Черный Кот, который внушил мне желание и мужество быть Ледибаг. И этим Черным Котом всегда будешь ты».
Взгляд, улыбка. Благодарные. Легкая нерешительность. Объятие. Шепот, полный надежды.
«У нас есть еще несколько дней. Надо лишь воспользоваться ими, Черный Кот».
У меня нет сил улыбаться, но на короткое мгновение мое сердце пускается вскачь.
«Это самый прекрасный комплимент, что ты когда-либо мне делал, Котенок».
Я о многом буду жалеть, моя Леди… Но об этих мгновениях? Никогда…
Никогда.
«Я люблю тебя, Ледибаг».
Всё останавливается.
Тишина.
Небытие.
Шипение.
Неожиданный вдох.
Хриплый, жалобный голос, раздирающий кашель. Знакомый. Она дышит, с трудом.
Она дышит. Она жива.
Она. Дышит.
— Кот?
Успокоившись, я погружаюсь во тьму.
Теперь я действительно могу уйти.
День -1
— Но, отец! А как же лицей, мои кружки, мои друзья!
— Не начинай опять, Адриан. Тебе исполнилось пятнадцать, пора учиться управлять своим наследством. Я начинаю серию деловых поездок, и ты будешь меня сопровождать. Естественно, ты параллельно возобновишь частные уроки с Натали. Мы уезжаем завтра.
— З-завтра? Я думал, вы разрешили мне закончить триместр! Я еще никого не предупредил! Я не набрался смелости, чтобы…
— Конец дискуссии, Адриан.
— Отец? Отец, прошу вас! Я всегда делал, как вы хотите, всегда. Потому что доверял вам. Но сегодня я знаю, что мое место здесь, в Париже. Попытайтесь меня понять, я не хочу всё бросать! Я… Я не могу!
— Я сказал: конец дискуссии. Я твой отец, и твое место там, где я решу.
— Нет. Вы… Ты не мой отец. Ты никогда им не был, даже когда мама еще была здесь. Тебе всегда было плевать на нас!
— Адриан!
— Проклятье! Забудь обо мне до завтра!
День -1
Час -?
Я спрыгиваю на прилегающую улочку, ловко приземляюсь за рядом мусорных баков. Вздохнув, шепчу:
— Плагг, снять трансформацию.
По телу пробегают мурашки. Открыв глаза, я встречаюсь с изумрудным взглядом Плагга, необычайно нерешительным.
— И что теперь будем делать?
Я пожимаю плечами и раздраженно фыркаю. Пробежка по крышам немного успокоила меня, но горечь по-прежнему остается.
— Ни малейшего представления. Но я не вернусь в особняк, это точно.
Мой отец и его планы могут идти лесом. Предпочитаю убивать время до второй половины дня, чем изображать идеального сына. Чем я рискую в любом случае? Я завтра уезжаю, хуже наказания он уже не придумает.
— Ледибаг должна связаться со мной в три часа. А пока что…
Плагг молча кивает. Я рефлекторно бросаю взгляд на мобильник, чтобы узнать время, но, прежде чем покинуть комнату в облике Черного Кота, я вынул из него аккумулятор. Включать его нельзя ни в коем случае: Натали воспользуется этим, чтобы найти меня.
— Есть хочу.
Я подавляю нервный смех: Плагг и его желудок — вечная забота. Вдруг почувствовав холод, — костюм Черного Кота с его согревающей функцией решительно практичен, — я поправляю шарф и засовываю руки в карманы анорака.
— Что будем делать, Адриан? — ворчливо повторяет Плагг.
Не ответив, я приглашаю его спрятаться в мой воротник, после чего осторожно выхожу из тайника и поднимаюсь по улочке к более оживленной авеню. В моем распоряжении всё утро — со мной давным-давно такого не случалось, — но я не знаю, куда пойти. Ледибаг недоступна, как всегда, когда у нас нет запланированного патруля. Так чем заняться? Заявиться к Нино? Он уехал на каникулы и вернется только вечером. Хлоя? Я знаю ее с детства, но она, вероятно, последний человек, кого я хочу сегодня видеть. Учитывая ее манию без конца делать селфи, когда она со мной, Натали за десять минут найдет меня через соцсети.
Пока я бежал по крышам, мне в голову пришел только один человек. К несчастью, вопреки всем усилиям, ее невозможно найти. Я вздыхаю, опустив голову. Это мой последний день в Париже — последнее мгновение свободы… и я останусь совсем один?
— О, Здравствуй!
Я подпрыгиваю, вырванный из размышлений. Передо мной стоит невысокая женщина с раскосыми глазами, держащая в руках пакет с продуктами.
— М-мадам Чен?
Я не должен бы так удивляться, ее булочная за углом авеню!
— Адриан, не так ли? — она улыбается удивленно, но тепло. — Что ты здесь делаешь?
— Э, гм… Я шел поздороваться с Маринетт?
Ее улыбка становится мягче.
— Мне очень жаль, но ее нет. Наверное, она забыла, что ты зайдешь.
Это я уже знаю. Черный Кот тайком заглянул к ней на балкон, но комната Маринетт пуста, как и остальная квартира.
— Нет-нет. Мы не договаривались, я… Маринетт однажды мне рассказывала о фильме, который недавно вышел, я… Я хотел предложить ей пойти посмотреть его сегодня.