И потом, как я могу желать, чтобы Кот остался здесь один, без семьи? Думаю, я на его месте не смогла бы…
— Маринетт? Что случилось?
— …А что, если в конечном счете мы ничего не можем сделать?
Я проехала на автобусе и метро через половину Парижа, чтобы рассказать Мастеру Фу о сложившейся ситуации, но только сейчас, перед его дверью я, кажется, увидела ее ясно. На самом деле, думаю, я просто хотела освободиться от непомерного груза.
Перед Черным Котом я изображала лидера. Перед Тикки — маленькую упрямую девочку. Но в итоге, сюда я пришла, чтобы поговорить о моем беспокойстве, о моем страхе из-за отъезда Черного Кота. Потому что…
…Потому что я просто-напросто не хочу, чтобы он уезжал.
Тикки выбирается из складок моего шарфа и зависает на уровне моих глаз. Мгновение помолчав, она нежно улыбается мне:
— Маринетт, помнишь, что сказал тебе Мастер Фу в последний раз, когда ты приходила сюда? Не бывает проблем без решения.
— Да?
Ее большие ясные голубые глаза моргают. Она вдруг становится очень грустной.
— Я бы позволила себе добавить только вот что: всегда есть решение, но не обязательно оно будет тем, что нам хотелось бы услышать.
Она медленно хлопает ресницами, качает головой, а потом снова становится уверенной:
— Но не всё сразу. Ты здесь, чтобы попросить разрешения привести Черного Кота. Только он может объяснить ситуацию Хранителю. Возможно, вместе они найдут выход.
Я чувствую, что она сама с трудом верит в это. Она снова прячется в моем шарфе, прижавшись к моей шее.
— Давай, Маринетт. Смелее.
2018. День +365.
«Смелее, Маринетт».
Скамейка пуста.
Настойчивый скрип мела заставляет меня поднять глаза на доску. Я тороплюсь списать строку расчетов, даже не пытаясь думать, что она значит. Сегодня мне не до того.
— Как только решите это уравнение, сможете вычислить необходимые количества для…
Скамейка пуста. Пальцы моей левой руки крутят деформированное кольцо.
Алья рядом со мной в который раз укоризненно прочищает горло. Я смиренно возвращаюсь к доске, удивленно обнаруживаю там два новых этапа доказательства. Я наспех переписываю их, как есть, и сосредотачиваюсь на том, что учительница химии делает с кипящими цветными пробирками. Но мой взгляд незаметно перемещается от ее стола к столу в первом ряду.
Скамейка рядом с Нино пуста. Снова. Всегда…
Звонок на перемену. Несколько стульев уже скребут по полу, выдавая прилив энергии некоторых учеников, которым не терпится выйти на воздух.
— Десять минут перерыва, — с сожалением разрешает учительница. — Воспользуйтесь ими, чтобы составить группы для предстоящей лабораторной работы. И никакого бедлама в моем классе, понятно? Реактивы дорого стоят!
Я закрываю тетрадь и роняю кольцо под футболку, после чего зеваю с риском вывихнуть челюсть. Окончательно падаю на парту, уронив голову на скрещенные руки. Чья-то рука взъерошивает мне волосы.
— Скажи-ка, дорогая. Я знаю, что химия тебя не вдохновляет, но ты могла бы сделать усилие, чтобы казаться сосредоточенной. Из-за твоих зевков и пустого взгляда училка сто раз посматривала на тебя.
Я ворчу, но приподнимаю голову ровно настолько, чтобы послать Алье утомленную улыбку:
— Плохо спала ночью.
— Догадываюсь, — мягко произносит она. — Сегодня немного особенный день. Тем не менее, ты сама мне сказала, что не надо быть с тобой деликатной.
Она немного сильнее трет мне голову и прекращает только на мое раздраженное ворчание. Ее предупредительная улыбка становится озорной.
— Ну-ка, ну-ка, что там милый месье Дюпен сегодня приготовил, чтобы поднять уровень глюкозы своей обожаемой дочери и ее друзей?
Сидящий перед нами Нино слегка подпрыгивает, как ни в чем не бывало, снимает наушники и с сияющей улыбкой поворачивается к нам. Проглотив позабавленный смешок, я вынимаю из сумки пакет и церемонно открываю его. Если у меня от знакомого запаха шоколада и корицы сильно колет сердце, Алья испускает воодушевленный крик и без колебаний хватает выпечку.
— Печенье! Чудненько!
Я подталкиваю пакет к Нино, который в свою очередь берет печенье. Алья демонстративно смакует свое:
— Роскошная перемена: печенье и никакой Хлои. Будь благословенна эпидемия гриппа…
— Даже если ты уже дважды подцепила его? — вмешивается Нино.
— Ш-ш. Слушай. Эта тишина, — взволнованно продолжает Алья, потерявшись взглядом в пространстве. — Никаких глупых замечаний насчет последней коллекции Шеналь, никакого невыносимого кудахтанья вслед невинному ученику. Давайте насладимся.
Она почти благоговейно вгрызается в печенье и довольно вздыхает. Я закатываю глаза, позабавленная ее представлением. И, конечно же, встречаюсь со сверкающими взглядами Милен и Розы, улыбкой приглашаю их присоединиться. Иван и Джулека естественно следуют за ними, как и другие ученики, которых я пока еще не очень хорошо знаю. Шутки над пакетом с печеньем идут полным ходом, и в итоге я просто слушаю сплетни.
Каждый день одно и то же. Подозреваю, именно этого добивается мой отец, когда снабжает меня достаточным количеством сладостей, чтобы накормить весь класс. Возобновить учебу посреди года было непросто, даже если я знала большую часть одноклассников. Грустные или снисходительные взгляды долго преследовали меня, и они становятся еще настойчивее после каждого моего отсутствия, которые всё еще регулярно случаются. Я гораздо больше предпочла бы, чтобы меня воспринимали как обычного человека без багажа прошлого. Без этого багажа.
Взгляд обращается на пустой стол передо мной…
Удар локтем возвращает меня к реальности. Выуживая из пакета очередное печенье, Алья подмигивает мне. Я молча вздыхаю: я долго не решалась выходить сегодня из дома. Но, в конечном счете, правильно сделала, что вышла.
— Все по местам.
Учительница только что вошла в класс. Всё еще с печеньем во рту, подозрительно глядя, Алья торопливо закрывает пакет и пихает его мне на колени. Она не забыла тот день, когда учительница посчитала необходимым конфисковать мое печенье, потому что ему не место на уроке — «Представьте, если в него попадут химикаты? Я не вынесу, если мне придется заполнять отчет о происшествии на каждого отравившегося ученика!» Так что я убираю печенье в рюкзак, попутно сунув в сумочку дополнительную печеньку — маленький знак внимания, быстро вознагражденный тихим хрустом.
— Иван, сходите предупредить опоздавших, — устало бросает учительница. — Урок начинается.
Когда я поднимаю глаза от сумки, скамейка передо мной уже не пуста. Ким выкладывает свои вещи и беспечно устраивается на ней.
— Чувак, что ты делаешь? — спрашивает Нино с рюкзаком на плече. — Я собирался пересесть к тебе назад, как обычно.
Я открываю тетрадь. Это неважно. Это неважно.
— Эй, да ладно, — отвечает Ким. — Химическое оборудование за моим столом по-прежнему отвратительно, а весы всё еще сломаны. Здесь нам будет лучше для лабораторной.
— Но, чувак, это место Адриана…
Я переворачиваю страницы одну за другой. Это неважно. Я беру ручку. Рука против воли немного дрожит.
Это неважно.
— Отстань, Нино, а? Здесь же не подписано его имя, да? Какая разница?
— Маринетт?
Голос Альи становится исключительно нерешительным. Я сжимаю кулаки, горло болит.
Сумочка рядом с моим бедром вздрагивает.
«Моя Леди? Если всё это когда-нибудь закончится… Мы же увидимся снова?»
Я вперемешку кидаю в рюкзак тетрадь, ручки, весы и пенал. Схватив анорак, я встаю и выхожу из-за стола, едва не столкнувшись с опоздавшими учениками.
— Я плохо себя чувствую. Можно мне в медпункт?
В классе позади меня внезапно воцаряется гробовая тишина. Я рискую бросить взгляд на учительницу, которая молча рассматривает меня. В тот момент, когда я уже готова обойтись без ее согласия, она делает мне знак идти. Я слышу, как за спиной вопит Алья: