Выбрать главу

— Сами ж знаете, Савва Андреич! Нужно подтверждение полиции. А наш Квасцов, извольте видеть, уперся рогом — чистый суицид и стечение обстоятельств, гвардейским здесь делать нечего. Подозрение у меня. — Лутовкин снова наклонился к Мурманцеву. — Покрывает он кого-то. Даже знаю кого.

— Кого?

— Полюбовницу свою. Он думает, никто ничего не видит. Дур-рак. Все видят — как он к своей ведьме ходит. У вас же это будет первая зацепка. Вот и не хочет он, чтоб здесь ваши стали дознаваться.

— Что, действительно ведьма? — Мурманцев поднял брови.

— Ведьма натуральная. Правда, не замечено за ней ничего такого. Из нынешних она — экстрасенсиха, прости, Господи. — Лутовкин широко перекрестился. — С печатью от Академии наук.

Мурманцев кивнул. Обычная практика среди чернокнижников и чародеев — получить свидетельство, что по заданию Академии наук занимаются научными экспериментами с тонкими энергиями, и регулярно отсылать отчеты. По этим отчетам велась какая-то статистика, и в самой Академии работало немало профессоров, защитившихся по теме «тонких взаимодействий». Белой Гвардии такое положение вещей было как кость в горле. Но наука в Империи обладала широкой автономией, сузить которую не могла пока даже Церковь.

Однако имелись и лазейки. Если до профессоров добраться трудно, то экстрасенсам приходилось жить с оглядкой. Иногда достаточно бывало и подозрения в растлении умов, чтобы лишить их неприкосновенного статуса «научных работников».

— Хорошо, — сказал Мурманцев. — А теперь, Павел Сергеич, попрошу подробнее про «труп» и «раскопал». Я что-то не вполне уловил суть.

Лутовкин налил себе еще кофе, но пить не стал. Принялся вздыхать и качать головой.

— Трагическая история. Извольте видеть, сударь, крепостной мой Иван Плоткин, работает у меня здесь на лодочной станции. Работал. Вы, может, и видели его. Серьезный, баловства за ним не водилось, и пил в меру. А с весны как шлея под хвост попала. В кладоискатели подался. Чуть не каждую ночь — туда, с лопатой и киркой.

— Куда?

— Ах, вы не знаете, верно. В наших краях, извольте видеть, местная легенда ходит. Уж полсотни лет ей. В начале царствования государя Владимира Романовича, после того как раздавили осиное гнездо при дворе, от Отступника оставшееся… кое-кто тогда бежать успел. А через здешние края, говорят, сам ближайший шептун Отступника пробирался на север, к морю. Там у него уж и корабль приготовлен был, за границу плыть.

— Да, я слышал эту историю. Вы хотите сказать, это здешние крестьяне повесили барона Чибиса?

— Наши, — с достоинством кивнул господин Лутовкин. — Отца моего мужички. Выследили супостата, встретили в леске. Что уж он там делал со своими гайдуками, только черт знает. Место, извольте видеть, очень нехорошее. Поганое, прямо сказать, место. Крестьяне-то его стороной обходят, а Чибиса занесло. Не иначе как черт и водил. А мужики у нас крепкие, не слабого десятка. Когда те возвратились на большак, окружили их, молодцев разоружили да повязали. Чибиса, не долго думая, вздернули на суку. Гайдуки же взмолились, откупиться хотели. Зарыли они-де в леске сундук здоровый. Что в сундуке, не ведают. Но, надо думать, богатство немереное. Было у супостата время скопить наворованное, под боком-то у Отступника. Мужики, про сундук услыхав, дурную славу леска мигом позабыли. Отправились выкапывать. Да не тут-то было. То ли гайдуки соврали, то ли места не нашли. Словом, подвесили обоих рядышком с хозяином. История знатная была, до столицы дошла. Но мужиков трогать не стали. Суд Божий свершился, да и дело с концом. А сундук у них в памяти крепко засел. С тех пор кто-нибудь да начинает там копать, помолясь и перекрестясь от нечистого. Ну а он пугает всяко. То огни там летают, то призраки белые ходят, то еще чего.

Павел Сергеич запил свой рассказ остывшим кофе, залпом осушив чашку.

— Что же откопал ваш Плоткин? — Мурманцева история заинтересовала.

Лутовкин покрутил головой.

— Никто не знает. Но что откопал — верно. Нечисть какую разбудил там. Извольте видеть: три недели назад его сын старший, мальчишка тринадцати лет, нырял в реку с обрыва и утонул. Когда вытащили — у него голова пробитая. А там дно гладкое, сроду никаких камней не водилось, я и сам в отрочестве баловался там. Схоронили его, а на девятый день жена Ванькина слегла. Да так слегла, сударь, что через день овдовел Плоткин. Острая почечная недостаточность. Сгорела как свечка тонкая. Меж тем на почки никогда не жаловалась. У меня врачи в больничке народной хорошие. А тут и младший Плоткина таять начал. Доктора руками только разводят. Ну а вчера утром Ваньку в сарае его нашли. С петлей на шее сняли. Вот такое лихо, сударь. Теперь дело за вами. Уж я надеюсь на вас, Савва Андреич, не бросьте в беде.