Мурманцев задумчиво и как будто невозмутимо гладил подбородок, но внутри у него все кипело. Еще ни разу ему не представлялся случай проверить и показать себя в настоящем деле. Да и не мог представиться — ординарный преподаватель Академии совсем не то, что офицер действующих частей Белой Гвардии. После пяти лет учебы Мурманцев подал заявление в ординатуру, потом еще три года вбивал науку в головы таких же курсантов, каким сам был недавно. А душа разрывалась на части. Одна половина звала на оперативный простор, другая удерживала в стенах alma mater — по причине, которая сейчас наверху сопела в подушку…
— Поразительная история, — донесся от дверей голос, и Мурманцев понял, что жена уже давно не сопит в подушку, а напротив, слушает их разговор. Стаси вошла в комнату, одетая в длинное, до полу, домашнее платье. — Савва, мы должны непременно участвовать в этом деле. Господин…
Павел Сергеич поспешно вскочил со стула, подлетел к ней и согнулся, целуя руку.
— Лутовкин. Здешний помещик. Павел Сергеич. Сударыня, с вашим благородным великодушием может сравниться только ваша чарующая красота.
— Моя жена, Анастасия Григорьевна.
— Господин Лутовкин, безусловно, делает нам честь, обращаясь за помощью, — продолжала Стаси, садясь за стол. Горничная налила ей чаю.
— Велите подавать завтрак?
— Павел Сергеич, не откажите принять участие в трапезе.
— Извольте, с нашим удовольствием. С утра, знаете ли, уже набегался, а во рту, считай, и крошки не было, все некогда…
И господин Лутовкин принялся жадно поглощать принесенные булочки с шоколадной глазурью, медовые сырники и консервированные персики, запивая все яблочным соком изготовления собственного плодоовощного заводика.
— Душа моя, — обратился Мурманцев к жене, — когда ты сказала «мы должны участвовать», ты ведь не имела в виду…
— Именно это я и имела в виду, Савушка. Ведь это прекрасная возможность… ты понимаешь, о чем я…
— Возможность интересно провести время? — предположил Мурманцев.
— Не притворяйся. Ты знаешь, что я поступила в Академию не потому, что мой отец ее директор. И не потому, что хотела приключений на свою голову.
— Я знаю. Это-то мне и не нравится. Моя воля, я бы запретил принимать женщин в Белогвардию. И тех, которые желают приключений, и тех, которые полагают в этой работе смысл жизни.
— Ты деспот, Савва Андреич. Предупреждаю — я буду бороться.
— О женщины! — вздохнул Мурманцев. — Не успеют выйти замуж, их уже тянет устроить революцию и реформировать семейный очаг.
— Да и ты, Савушка, до женитьбы не выказывал желания засадить меня в светелке за прялку. Павел Сергеич, что-то вы приуныли.
— Извольте видеть, Анастасия Григорьевна, я вовсе не имел намерения ввязывать в это лихое дело столь прелестное и хрупкое создание…
— И вы туда же! — рассердилась она. — Ах, Павел Сергеич, уж предоставьте мне самой оценивать степень моей хрупкости. В конце концов, я не выпускница института благородных девиц. Решено, Савва. Мы сейчас же идем в дом этого несчастного. Будем плясать от печки, как говорят в народе. Павел Сергеич, это далеко?
— В пяти верстах, — заторопился Лутовкин, подхватываясь. — Одна из моих деревенек, Даниловская. Усадьба моя там же рядом. А я вас и отвезу, и покажу, и мужиков посообразительней велю прислать…
— Родная моя, думаю, тебе лучше заняться опросом соседей. А в доме я сам посмотрю. Павел Сергеич, найдется ли здесь какое помещение?
— Непременно. Сейчас к старосте зайдем и устроим помещение для Анастасии Григорьевны. А я распоряжусь, чтоб людей по одному присылали. Вам уж немного подождать придется, сударыня, — рабочий день, кто в поле, кто на ферме.
Длинный шестиместный «Волжанин» Лутовкина, распугав кур с дороги, остановился возле аккуратного, недавно беленого домика с резными ставнями. Из-за штакетника за приезжими наблюдали два темных любопытных глаза. Мурманцев, выйдя из машины, огляделся. Вдоль улицы с обеих сторон стояли в ряд такие же, однотипные, только чуть поменьше, домишки, каждый крашеный в свой цвет, со своими узорами на наличниках и под крышей. Стайка босых мальчишек гоняла в пыли на поперечной улочке штопаный мяч. Где-то стучал топор. Громкоговоритель на столбе неподалеку передавал прогноз погоды. Густо пахло яблоками и чуть-чуть навозом. Мурманцев поморщился.