— Боже мой! Пошел вон отсюда! — взвизгнула она.
Внезапно я испытал острый прилив энергии — я чувствовал себя воздушным шаром, который сорвался с привязи и стремительно набирает высоту. Я не мог контролировать собственный рот: челюсти щелкали, как у щелкунчика, но нужные слова никак не шли на ум. Таня смотрела прямо в глаза. Я наблюдал, как выражение ее лица менялось с возмущенного на… испуганное?
— САМИ ИДИТЕ ВОН ОТСЮДА! — Я наконец обрел дар речи.
И случилось невероятное: море расступилось. Они стали расходиться. Они разбегались от меня.
Когда они, вжавшись в стену, просочились мимо меня, я увидел в их лицах отражение собственного страха, только умноженного во сто крат. Их взгляды были прикованы ко мне, будто они не могли отвести глаз. Я почувствовал, как жар бросился к щекам и лбу. Ошибки быть не могло: они испугались меня.
Когда они рассосались, я увидел копну светлых волос и плечи, ссутулившиеся над раковиной. Звук удаляющихся шагов стих, сменившись журчанием проточной воды и скребущим шипением щетки. Она быстро и с нажимом двигала руками, разбрызгивая вокруг себя воду. Часть воды была красного цвета.
— Э-эм… извини, — повторил я, вдруг осознав, что не знаю, как действовать дальше.
Как решить эту задачу.
— Ингрид?
— Выйди.
Она даже не обернулась.
— Ты уверена? Мне кажется, тебе… — я попробовал подыскать подходящее слово, но не придумал ничего лучшего, кроме как: — …неспокойно.
— Вот это да. — Кажется, она процедила это сквозь зубы. — Артурсон был прав: ты и впрямь гений.
Я встал у нее за плечом. Ее лицо в отражении было опухшим от слез, а лоб забрызган капельками кровавой воды. Скомканные перчатки без пальцев валялись на бортике раковины. Под пенным водопадом из крана я увидел тыльную сторону ее левой ладони — на ней не осталось живого места, но Ингрид продолжала в кровь драть ее щеткой.
— Блин, — проворчала она себе под нос. — Короче, прости, что я не пришла, хорошо? У меня тут ситуация. Не мог бы ты просто оставить меня нафиг в покое?
— Я могу тебе чем-то помочь? — Я понятия не имел, с какой стороны подступиться. — Может, принести что-нибудь?
— Только унести. Отсюда. Свои ноги.
— Понял… — Сгорая от стыда и унижения, я повернулся, чтобы уйти. Я не мог дать ей того, что ей сейчас нужно. — Хотя…
Я помедлил, раскачиваясь на пятке. А, была не была.
— Двадцать три, семнадцать, одиннадцать, пятьдесят четыре.
Не прекращая движений щеткой, она поменяла руки.
— Что?
— Ты сказала: «Не подведи меня». — Мои руки сжались в кулаки, щеки горели огнем. — И мне кажется… что я подведу… если уйду сейчас.
Она оглянулась на меня через плечо, на автопилоте продолжая движения руками. Всякий раз, когда щетинки царапали израненную кожу, на лице у нее дергался мускул.
— Мы познакомились меньше полутора часов назад, — сказала она.
— Ну и что?
— Почему тебе не наплевать?
— Ну… просто…
«Просто не наплевать, и все», — хотелось сказать мне. Но я вдруг отчетливо осознал, насколько уязвима она была в этот момент, стоя у раковины, свесив под воду руку… И если я хотел остаться рядом с ней, то по меньшей мере был обязан ей честным ответом, как бы жалко это ни прозвучало.
— Ты назвала меня другом, — сказал я. В повисшей паузе шум воды звучал особенно громко. — И я знаю, что мы не друзья, пока нет. Но… я бы хотел стать твоим другом.
Она не ответила, но ее плечи слегка расслабились, что я воспринял как хороший знак, а затем затряслись, когда она начала плакать, что я воспринял как плохой знак. Я подошел к ней ближе.
— Что такое? — тихо спросил я. — Чего ты боишься?
Она подняла на меня удивленные глаза, в которых стояли слезы.
— О чем ты переживаешь? — не унимался я. — Прямо сейчас?
Говори со мной.
Она задышала, мелко и отрывисто.
— Прямо сейчас? Я думаю, что по пути сюда встретила четверых чихнувших ребят. А во время переклички выяснилось, что двое моих одноклассников не пришли. По школе ходит инфекция, достаточно серьезная, чтобы пропустить уроки, и если я очень, очень тщательно не вымою руки, то что-нибудь подхвачу. А если я что-нибудь подхвачу, я заболею, и сама буду в этом виновата. А если я заболею, то не смогу прийти в школу, а мне нужно ходить в школу. Я никак, никак не могу оставаться дома в течение дня. Так что мне нужно очень, очень постараться и вычистить все-все у себя под ногтями.