«Обычным путём, через физическое движение — нет. Через портал или другими методами телепортации — можно запросто перебраться куда хочешь. Дракон, понимаешь ли, нормально ладил с магами, но недолюбливал космонавтику, как явление. Да и вообще технологии».
— Теперь уже нельзя, — очередной кусочек воспоминаний встал на своё место. — С момента Последнего Греха (кстати, драки называют его Единственным Подвигом) мир закрыт и для магического перемещения. Сюда открыть портал можно, как мы и сделали. Отсюда хода нет.
Меч в ярости взвыл, веретеном закрутившись в теле Хранителя. Это был жест отчаяния, так что Владимир не стал жаловаться. Тем более, что он уже привык к быстрой регенерации и больше не испытывал инстинктивного страха стать инвалидом от любого движения клинка.
«Драк побери! Это значит, что старый ящер действительно сдох! Капсуляция на межпространственном уровне — естественная реакция среды на умирание мира. Чтобы он не потащил за собой соседние резонансом… Вселенная отторгла нас, понимаешь? Носфер — раковая опухоль, которую нужно поскорее вырезать… если не найдём лекарства в виде кокона. Но если не получится… я с удовольствием поработаю скальпелем космического хирурга. Чай не в первый раз… Хотя боюсь, что в последний…»
— Так-так-так, хватит. Давай лучше искать коконы, пока тебе кровавая мстя совсем мозги не зациклила. Хотя нет, стоп, сначала надо кое-что сделать. Инна! Что там на горизонте?
— Всё спокойно. Даже странно.
— Вполне естественно. Они притворялись равнодушными камикадзе, они даже убедили в этом себя, но я чувствовал их страх. Сейчас они, скорее всего, со всех ног, крыльев, и что у них там есть, удирают на нижние уровни. И каждый думает, что я гонюсь именно за ним. Не иначе, чтобы погрузить в бездну мучений. Я прав, Хребет?
«Совершенно. В данный момент они спустились уже где-то на два километра. Меня даже удивляет, как ты, со своим недалёким мышлением и нулевой интуицией, сумел прийти к таким чётким выводам. Неужели всё-таки опыт Дракулы пробудился?»
— Просто, когда ассимилируешь чью-то душу, начинаешь гораздо лучше его понимать. Ну и эмпатия вампирская немного помогла, когда с ними дрался… Надо будет предложить этот метод нашим земным дипломатам. Пусть перед переговорами друг друга поглощают. Ненадолго. Потом общий язык найдут мгновенно. Я ещё не совсем овладел их сознательной памятью, но что касается чувств и мотивов — словно всю жизнь среди этих созданий прожил.
«Зря иронизируешь. Судия часто так и поступал. Когда к нему приходили чьи-нибудь послы, он выпивал кого-нибудь из делегации, чтобы проникнуться их нуждами. Переговоры проходили очень хорошо, в обстановке полного понимания».
— Интересно, есть ли хоть одна шутка в стиле чёрного юмора, которую Судия в своё время не воплотил бы в реальность? — проворчал Владимир, постукивая пальцем по переборке.
«Есть. Он никогда и никого не убивал просто так, для развлечения. Только за вину, или по необходимости. Если носителем Духа становился человек, склонный к бессмысленной, пустой трате чужих жизней, мы с Драконом его убивали, чтобы не допустить слияния».
— Большое утешение. Если учесть, что необходимостью в вашей идиотской системе правосудия может считаться банальный голод или желание проверить новые способности, а виной — один лишь факт рождения не в ту эпоху и не в том мире. Потрясающая доброта.
Инна осторожно коснулась его плеча.
— Воланд, не хочу тебе мешать, но вы долго будете так пикироваться? Мне показалось, ты что-то собирался сделать. Может, приступим, а кто прав, вы решите в свободное время?
— Да, действительно… Что-то я заболтался… Хребет, дай мне канал на ближайшего драка.
«Опять?! Ты всё ещё хочешь вступать с этими тварями в переговоры?! После того, что они сделали с тобой, с твоим вассалом… После того, что ты… что мы вытворяли с ними! Твоему пацифизму вообще есть предел?»
«Я не собираюсь вступать в переговоры. Я собираюсь предъявить им ультиматум».
Меч что-то пробурчал, но канал всё же выстроил. Вампир ощутил разум драка — испуганный, мятущийся, сбитый с толку. Невозможно было представить, что это сознание испуганного ребёнка заключено в теле семиметрового хищного червя, покрытом красной шерстью.
Владимир всё ещё не стал настоящим телепатом — основную часть мыслей создания он видел, как сумятицу невнятных обрывков, разноцветных искорок образов, не содержащих никакого смысла, передающих только общее настроение. Лишь изредка удавалось выловить нечто, оформленное в слова, и ещё реже это было предложение длиннее двух слов.
«Белое… Сияющее… ужасное… Меч… И свистит, и свистит… Его глаза… Только не меня… Не меня, пожалуйста! Линку… нарезал… Кровь… И смеялся… О Мать, как он смеялся…»
Владимир тряхнул длинными белыми волосами. Всё ещё непривычно было их носить.
«Этот не подойдёт… Слишком напуган. Ищи кого-нибудь, кто лучше себя контролирует».
«Ещё и перебирать будешь… На, держи. И попробуй только снова сказать, что это не то».
На этот раз он ощутил присутствие мощного, древнего разума, холодного и твёрдого. Горячие вспышки эмоций нового собеседника были заключены в плотную скорлупу самоконтроля. Он сразу же ощутил прикосновение и развернул защиту на нескольких уровнях сознания. Из чистого любопытства Владимир попробовал эти барьеры на прочность. Он почувствовал, что может проломить некоторые слои защиты, но не все. И главное, такая победа ничего бы ему не дала — мозг драка скорее самоуничтожится, чем позволит Судии извлечь хоть какую-то информацию. Ну и ладно, он пришёл не воевать и не читать чужие мысли.
«У меня тут семеро ваших, — начал он без предисловий. — Они тяжело ранены. Им нужна помощь целителя. Я уверен, что среди вас есть маги такой специализации».
«Зачем, Судия? Чтобы ты мог подвергнуть их новым пыткам? Тебе мало уцелевших, хочешь добраться и до умирающих? Мы не станем помогать тебе в этом. Духи моей сестры скоро уйдут на Белую Равнину, и будут вне твоей власти, хоть какое-то время. Мсти за это живым, если хочешь, но у нас хватит силы и смелости, чтобы умереть быстро, а не страдать веками».
«О господи! Ещё одна толпа сумасшедших! Вы вообще можете думать хоть о чём-то, кроме пыток и смерти? Пойми наконец, не собираюсь я никого казнить! Вы уже заплатили за нападение на меня, и страшно заплатили! Не увеличивайте цену, это никому не нужно!»
Потрясённое молчание. Потом, неуверенно:
«Ты лжёшь… Ты хочешь подарить нам надежду, чтобы потом наказать страшнее, отняв её».
Владимир только сплюнул. Бесполезно. Нельзя излечить от страха и ненависти за пару минут, если их вбивали в голову тысячи лет, причём не учителя, а сама жизнь. Тем более, он понятия не имел, как это делается. Он получил силу, чтобы судить и наказывать, надеялся приспособить её для защиты других, но исцелять, хоть тела, хоть души — это совсем другой уровень. Пусть сами разбираются со своей паранойей, он будет делать то, что умеет.
«Я не буду вас ни в чём убеждать. Можете дальше забиваться во все щели и дрожать от страха. Я даже не назову вас трусливыми идиотами — у вас есть причины для такой паники. Я просто ухожу отсюда. И буду искать целителя в других местах. Если я его найду, ваши сёстры окажутся в моей полной власти. Если же вы пришлёте мне целителя, я оставлю их тут, потому что лишний груз в машине мне абсолютно ни к чему. Может быть, потом я вернусь за ними и за вами, но сейчас у меня есть более важные дела, чем гоняться в темноте за полудохлыми ящерицами. Я ясно выражаюсь? Жду полчаса».
И оборвал связь, не дожидаясь очередного обвинения во лжи.
Один пленный книжник, из числа смертных, рассказывал, что гладиаторы и воины — две существенно разных профессии. Только самые простодушные зрители полагают, что каждый поединок на арене — битва за выживание. На самом деле задача гладиатора не столько убить противника, сколько показать присутствующим хорошее шоу. Смертность в поединках не превышает тридцати процентов. И то гибнут в основном необученные новички, специально предназначенные в «мясо». Опытный боец стоит дорого, его обучение занимает десятилетия, и никто не хочет потерять его в результате случайно пропущенного удара. Поэтому о результате поединка чаще всего владельцы бойцов договариваются заранее. Раны наносят зрелищные, но не смертельные, зрителей всячески поощряют к милосердию, а если поверженному всё-таки выносят смертный приговор — есть разные способы изобразить добивание, начиная от специально приготовленных бурдюков с кровью под одеждой, и заканчивая откровенным применением магии иллюзий.
Услышав об этом от «знатока», Назиль рассмеялась ему в лицо, и позволила увидеть несколько схваток на Арене. После первого же поединка, который занял около трёх секунд, книжник переменился в лице, и с тех пор смотрел на окружавших его дроу с нескрываемым ужасом. Пусть он сам не умел драться, но насмотрелся на достаточное количество сражений, чтобы понять — тут всё было всерьёз. Никаких зрелищ и спецэффектов — профессиональные убийцы сходились, чтобы любыми путями уничтожить друг друга. Оружие позволялось любое, по выбору бойца или того, кто его выставлял. Иногда в ход шла и магия, если один или оба поединщика владели такими талантами. И опять же — никаких сверкающих молний, эффектных превращений или феерического потока иллюзий, характерных для показательной битвы магов. Самым популярным на Арене было заклинание остановки сердца.
Примерно через месяц пленник набрался смелости и спросил у Назиль, пребывавшей в хорошем настроении, неужели все дроу настолько безумны, что их интересует только смерть? Неужели зрителям не нужно красоты, а устроители игр не понимают собственной выгоды, тратя годы подготовки воина ради нескольких секунд столкновения?
Девушка презрительно усмехнулась, но всё-таки снизошла до объяснений. Дело тут вовсе не в безумии или расточительности. Дело в эльфийских глазах — невероятные по человеческим меркам зоркость и внимательность были нормой для этой расы. И разумеется, в опыте зрителей, большинство из которых являются опытными воинами, пережившими не один десяток битв. Некоторые сами в своё время прошли через Арену. Любая фальшь, любая постановка, задержка атаки на доли секунды или отклонение меча с пути смертельного удара будут мгновенно замечены. И тогда организатора боёв в лучшем случае разорвёт на куски возмущённая толпа, а в худшем — он сам станет объектом очередного шоу.
Что же касается краткости поединков и отсутствия зрелищности — опять же, такими они представлялись только для полуслепого человеческого глаза. Дроу видели каждое сокращение мышц, каждое чувство бойцов, каждое верное и неверное решение, которое приходится принимать в доли секунды. Для них «на волосок от смерти» было не красивой метафорой, а вполне реальной боевой ситуацией, когда острие проходило на расстоянии волоса от горла противника — и вся Арена это отлично видела и могла оценить.
Иногда случались и постановочные бои, но в этом случае зрителей всегда предупреждали, что их ожидает именно спектакль, а не настоящая схватка насмерть. И провести такой спектакль достаточно правдоподобно могли только два дроу — представители любой другой расы слишком уж неуклюже играли, их попытки притвориться разъярёнными, испуганными или безжалостными вызывали в толпе разве что взрывы смеха.
Второй вариант постановки — когда выпускали бойцов заведомо разного уровня. Например, голый и безоружный дроу, против смертного в полном доспехе и с двумя мечами. Но опять же — устроитель игр обязан был предупредить зрителей, что их ожидает не бой, а только зрелище. От дроу требовалась не победа (в ней и так никто не сомневался), а эффектное убийство, демонстрация своего полного превосходства, издевательство над беспомощным противником. Зато, если вдруг случалось невероятное, и побеждал более слабый боец (обманом, везением, не заблокированной вовремя магией — способ не имел значения), зрители приходили в дикий восторг. Его не только награждали свободой, но и премировали достаточной суммой, чтобы жить безбедно несколько десятилетий (из штрафа, который выплачивал владелец Арены). Но поскольку сражались всерьёз, и устроители игр отлично понимали, кто у них в клетках сильнее кого, такие случаи происходили крайне редко.
Всю эту азбуку Назиль выучила наизусть ещё в десятилетнем возрасте, и изрядно забавлялась, просвещая незадачливого смертного в таких элементарных вещах. К сожалению, развлечение не продлилось долго — книжник сам попал на Арену, где вынужден был сразиться против такого же, как сам, низшего мага. Девушка горячо спорила с отцом, пытаясь доказать, что знания смертного важнее его невысокого боевого умения. Бесполезно. Заметив её чувства, Моластар даже передвинул бой на три дня вперёд, чтобы досадить дочери и предостеречь её от пагубного увлечения низшей расой.