Он знал, что скоро глаза его должны закрыться навсегда. И тогда за деревьями он увидел Гитчи Маниту, который приближался к нему с поднятой рукой, в прекрасном головном уборе из белоснежных перьев, с трубкой мира, сделанной из красной глины.
Услышал голос:
— Юноша славный и отважный, твой дух останется на земле, чтобы и дальше помогать своему племени. Я знаю, что есть люди, которые хотят уничтожить твой народ. Поэтому дух твой должен остаться, чтобы защищать и охранять своё племя. Да не будет тебе покоя, пока трава на могиле маленького Осимо не обагрится кровью врагов. Ты изменишь свой облик, но твоя душа останется той же самой. Ты вернёшься к своей матери, но уже в другом обличье.
Промолвив это, Великий Дух выпустил изо рта большой клуб дыма, в нём постепенно и растаяла его фигура.
Тули напряг зрение, но вокруг себя он видел только громадные деревья, будто затянутые белым туманом. В его глазах пропадали, исчезали силуэты деревьев, всё слабее он слышал птичье пение и наконец погрузился в глубокую тишину и мрак.
Рыжая белка спустилась по стволу дерева. Её зоркие глаза заметили смерть. Она запищала жалобно, выпрямила хвост и одним прыжком оказалась на ветке дерева, где с грустью оповестила синиц о смерти отважного Тули.
Напрасно люди в селении ожидали возвращения охотника. Мать долгими днями и поздними вечерами всматривалась в северную сторону леса в надежде, что её сын, как всегда, покажется из-за деревьев, увешанный добычей.
Тули и Осимо не возвращались.
Данако все дни проводила в лесу в поисках любимого мужа и маленького Осимо.
Словно стройная берёза, она стояла на скале и выспрашивала у деревьев:
— О высокие деревья, вы в знойные дни укрываете меня своей тенью и знаете ночную и дневную жизнь леса. Скажите мне: не видели ли вы моего любимого? Не проходил ли здесь славный Тули с маленьким Осимо?
Деревья протягивали свои зелёные руки навстречу девушке и тихо шумели на языке леса:
— Тули проходил этим путём, здоровый и лёгкий, словно рысь, но его стопы не протоптали обратных следов… Спроси лучше, милая Данако, у ветра — ведь он бегает по всему свету.
Девушка подставила лицо Ветру Севера и спросила:
— Ветер, охотничий ветер, скажи мне о любимом: не видел ли ты его?
— Я шёл за ним до самой южной страны, — ответил суровый Кабинока. — Там кончается мой путь, и я ничего не знаю о Тули и Осимо. Ты спроси о них лучше у моего брата, Ша-вондаэи — Ветра Южного. Это — его владения.
Бедная девушка стояла на скале грустная, как плакучая ива, и ждала Южного Ветра.
Вдруг к её ногам спрыгнула рыжая белка, а на плечи уселись две синицы и красногрудая малиновка. Данако присела на корточки на скале и прижалась щекой к рыжей шёрстке зверушки.
— Что скажете мне, мои маленькие лесные сёстры? — прошептала она. — Может быть, вы видели Тули? Расскажите мне о нём.
— Ой, бедная Данако, он уже никогда не вернётся к тебе, уже не расчешет твои чёрные косы гребнем из рога оленя-великана, которого сам добыл в лесу, — шепнула белка.
— Он уже не встретит тебя победным кличем и не прижмётся своими плечами, как он делал всегда, когда возвращался со славой с охоты, — прощебетали синицы.
— Из его сердца вытекла тёплая кровь и вся до капли впиталась в лесные травы, а в твоё сердце вошла грусть, чтобы поселиться в нём навеки, бедная Данако, — тихонько пропищала малиновка.
— В далёкую дорогу отправился славный Тули, он ушёл в Страну Вечного Покоя. Усыпил его навеки Кен Маниту, — заплакали птички.
Услышав это, Данако без чувств упала на холодную скалу, смуглое лицо девушки стало бескровным и бледным.
Перепуганные птицы улетели в лес. Осталась лишь маленькая рыжая белка.
Только поздней ночью Данако пришла в себя. Её привела в чувство ночная прохлада.
Она поднялась с холодной скалы и глазами, в которых не было слёз, смотрела на тёмную чащу.
Черты её лица стали резче и твёрже.
Изменившимся голосом она сказала белке:
— Маленькая подружка, проводи меня туда, где лежит мой любимый. Проведи меня прямой дорогой, чтобы я укрыла его голову от лучей восходящего солнца.
Не чувствуя острых камней, калечивших её ноги, не замечая кустов глога, цеплявшегося за её платье и волосы, она бежала и бежала за белкой.
Она нашла его. Он лежал ничком — лицом в траву, — словно хотел последним поцелуем проститься с землёй, на которой родился, по которой ходил и которая кормила его, с любимой землёй, напоённой запахами трав, — со второй своей матерью.
Данако всматривалась в мёртвые, застывшие черты лица.