И у Смерти было имя.
Николас открыл глаза и уставился в лицо, увидеть которое на этой земле он уже не чаял.
— Канзацу-сан? — его голос был какой-то чужой: сухой, скрежещущий, пронзительный. — Неужели это вы? Я сплю? А может, я уже умер?
— Ты еще не умер, — ответил первый сэнсэй Николаса. — Но и живым тебя нельзя назвать.
Его лицо — а Николас видел только лицо — абсолютно не изменилось с тех пор, как он видел его в последний раз зимой 1963 года. Невероятно, подумал Николас. Но era мысли были расплывчаты, спутаны и неповоротливы, будто вмерзли в лед.
— Где мы?
— В Лимбе[12], — ответил Канзацу. — В моем доме на Черном Жандарме.
— Дом? Прямо здесь? — Как странно звучит мой голос, подумал Николас. Какой-то пустой, скребущийся.
— Лимб — понятие растяжимое, — пояснил Канзацу. — Здесь я вроде как на выселках. А еще это место можно назвать монастырем, где всегда царит чистота и покой. Где можно отдохнуть душой и набраться сил. — Он взглянул на Николаса. — Как раз то, что тебе сейчас больше всего нужно, не так ли?
Николас попытался кивнуть головой в знак согласия, что он — Земля и из его сердца поднимается ввысь Черный Жандарм.
Через две недели после их возвращения в Вашингтон Коттон Брэндинг поехал в Джонсоновский институт и взял с собой Шизей. Впервые за все это время ему удалось оторваться от сенатских дискуссий для дела, которое он считал очень важным.
Институт, в котором работали лучшие выпускники Стэнфордского университета и Массачусетского технологического института, размещался в большом кирпичном здании георгианского стиля, построенного в начале века. Строился он как загородный дом, но вскоре оказался в городской черте, а теперь о Девоншир-Плейс, где он находился, можно было говорить как об одном из главных районов Вашингтон на, — всего один квартал от Коннектикутского моста.
Хотя особняк выглядел все еще весьма импозантно снаружи, но его интерьер, когда-то выгодно оттенявший размещенные здесь произведения искусства, был безнадежно! испорчен реконструкцией, когда в особняк размещали высокотехнологичное лабораторное оборудование. Тем не менее Коттон Брэндинг считал Джонсоновский институт одним из центров Вселенной, прекраснее которого нет ничего на свете.
Он приехал сюда, чтобы присутствовать на испытаниях системы «Пчелка». Показ этот организовали специально для него, поскольку это был опытный образец, все еще в стадии доработки. И все-таки он взял с собой Шизей, потому что гордился работой этого учреждения, считая его своим детищем.
Они вошли в просторное, отделанное мрамором фойе, где был пропускник, оборудованный по последнему слову техники. Шизей сообщила свое полное имя, дату и место рождения, место работы, — и эти анкетные данные были немедленно введены в компьютер. Задумавшись только на секунду, принтер немедленно отстучал копию. Женщина-оператор вручила ее охраннику в форме, который кивнул, указывая жестом на кабинку с детектором, где подвергли рентгеновскому просвечиванию не только их самих, но и содержимое карманов Брэндинга и сумочки Шизей. Затем у них взяли отпечатки пальцев, образцы голоса, сфотографировали сетчатку глаза специальной машиной, подвергли спектральному анализу драгоценности Шизей.
Наконец, им вручили одноразовые пропуска с невидимым кодом.
— Неужели это все? — иронически осведомилась Шизей, когда они наконец вошли в само помещение института.
Брэндинг скупо улыбнулся:
— Если придешь сюда во второй раз, возьмут еще анализ крови, — ответил он серьезно. — Насколько я понимаю, они хотят довести систему идентификации человека до совершенства.
Д-р Рудольф, высокий, худой, как жердь, мужчина с тонкими усиками и высокими бровями, уже ждал у следующего пропускника. Его лысина, окруженная бахромой седых волос, свисающих на уши и на воротник, сверкала от яркого освещения. Шизей подумала, что он похож на человека, выращивающего розы или собак в свободное от работы время. Терпеливый, суховатый, пунктуальный. Он посмотрел на них, как на подопытных кроликов, быстро пожал руки, рассеянно кивнул головой, когда Брэндинг представил Шизей.
— Курите? — спросил д-р Рудольф. — Нет? Это хорошо. Здесь категорически запрещается курить.
Он провел их по пустынному коридору. Шизей подумала, что такой приглушенный свет и такой мягкий ковер больше подходят для приемной правительственного учреждения.
Д-р Рудольф распахнул перед ними дверь, пропустил вперед себя в комнату, где, по-видимому, проводились совещания. В центре стоял овальный стол красного дерева, окруженный стульями с высокими спинками. На столе, перед каждым из стульев, стоял графин с водой, два стакана, пепельница, лежала подкладка для бумаги и карандаш. В центре стола, где положено стоять вазе с цветами, высился черный продолговатый ящик, из пластикового бока которого торчали ряды цветных кнопок и переключателей.
— Садитесь, — лаконично бросил д-р Рудольф. Шизей огляделась. Одна из стен комнаты представляла из себя сплошной щит из светлого пластика, на который была нанесена детальная карта мира. В остальном это была комната как комната. Шизей ожидала, что ее приведут в лабораторию, и была немного разочарована.
— Как вам известно, — начал д-р Рудольф, — проект «Пчелка» имеет целью создание абсолютно оригинального искусственного интеллекта. Были и другие попытки создать его. Работа в этом направлении ведется и сейчас разными учреждениями. Но все они, как ни печально, обречены на провал. Все, кроме «Пчелки». Дело в том, что искусственный интеллект нельзя сконструировать на традиционном оборудовании. Все эти неуклюжие машины способны лишь поставить диагноз простейшей болезни и ответить на простейшие вопросы, но не могут выполнять даже элементарных заданий, связанных с узнаванием и комбинированием. Короче говоря, современные микропроцессоры, даже если их соединить в систему, не способны функционировать как искусственный интеллект. Вместилищем интеллекта может быть только мозг. А что такое мозг, если не миллиарды нейронов, выполняющих одновременно множество заданий? А что такое нейроны, если не биологический аналог микропроцессора? Вот мы и поставили перед собой цель — собирать и хранить информацию точно таким же способом, как это делает человеческий мозг, представляющий из себя сеть взаимосвязанных клеток, которые могут быть задействованы одновременно. Вот мы и назвали свой проект «Пчелкой», потому что наш «мозг» имеет структуру, аналогичную структуре пчелиного улья.
Д-р Рудольф потер руки.
— Но достаточно слов. Я пригласил тебя, Кок, не для того, чтобы разглагольствовать перед тобой, а чтобы продемонстрировать сделанное нами. — Он указал взглядом на ящик в центре стола. — Это переключатель дистанционного управления. Пододвинь его к себе.
Брэндинг выполнил просьбу, потом, подумав, передал его Шизей.
— Я бы хотел, чтобы она участвовала в демонстрации, — объяснил он.
Д-р Рудольф кивнул:
— Как хочешь. — Тут он нажал кнопку. Одновременно свет погас и начала светиться карта мира. Несколько точек начали пульсировать. — Мы с вами находимся на командном пункте управления военными операциями в Белом Доме, — пояснил он. — Наша система оповещения зафиксировала приближение к нашей территории нескольких баллистических ракет. — На карте мигающие красные точки начали свое движение. — Ракеты выпущены с трех разных установок. — Желтые мигающие огоньки указали место запуска. Шизей увидела, что они указывают точки на территории Сибири.
— И вы что, хотите, чтобы я с помощью «Пчелки» рассчитала, как защититься и нанести ответный удар? — спросила Шизей, глядя на три ряда кнопок и переключателей.
— Нет, — ответил д-р Рудольф. — У вас в руках управление русскими ракетами, и вам будет помогать обычный компьютер, который может отвечать на ваши вопросы. Вы должны решить, когда и как нанести второй и третий удар. Если уцелеете.
— Если уцелею?
— Управление стратегическими ракетами США сейчас в руках «Пчелки» — ответил д-р Рудольф. — Третья мировая война началась.
12
Лимб — место, примыкающее к аду, где, согласно некоторым христианским доктринам, пребывают души «добрых язычников»: хороших людей, родившихся в другой религии, некрещеных младенцев и т.