И когда Ольгер, улыбнувшись черными разбитыми губами, сказал "нет", его новый хозяин, заплативший за полубесчувственное тело на подводе восемьдесят синклеров - гораздо больше, чем стоила жизнь обычного раба - с минуту молча постоял над ройтом, а потом ушел.
Белги порой бывали исключительно жестоки. Но вот дураками их еще никто не называл.
- Меня пытался вынудить давать уроки фехтования не сам хозяин, а его старший сын, - сказал ройт Ольгер, ухмыльнувшись. - Потом, уже после того, как я оправился после своей... болезни. Парню было лет тринадцать, и ему покоя не давала мысль, что предназначенный для него с братьями учитель носит воду или чистит овощи на кухне. Он решил, что не мытьем, так катаньем добьется от меня чего-нибудь полезного. Он выбрал удобный момент, когда нас с ним никто не видел, взял палку и попробовал меня ударить. Я отобрал палку и сломал ее - а на второй день повторилась та же самая история. Мне это начало надоедать, так что я сунул его головой в сугроб и дал хорошего пинка. Я был уверен, что он пойдет жаловаться своему отцу, но ничего подобного. Меня никто не трогал, и я понял, что он никому ничего не сказал. А когда подобная история произошла еще раз, до меня дошло, что я уже учу этого парня - хотя, разумеется, не совсем так, как это представлял его отец. Я понял, что так дело не пойдет.
- И тогда вы сбежали?.. - предположил Альк. Ольгер едва заметно усмехнулся. Тема о побеге явно занимала его собеседника превыше всего остального. Вероятно, хотел выяснить, как должен убегать из рабства _умный_ человек. У самого-то парня с планами побега выходило плохо.
- Нет, сбежал я куда позже. А тогда я просто перестал ему отвечать. Первое время он даже не понимал, в чем дело. Потом разозлился и решил, что у него получится меня заставить.
- Разве у тебя нет чести, что ты позволяешь себе бить?.. - голос темноволосого парнишки был высокомерно-безразличным, как и полагается знатному человеку, обращавшемуся к серву, но глаза сверкали от негодования. Казалось, что эти глаза вот-вот прожгут у Хенрика в спине дыру.
Ольгер поднял топор и расколол еще один чурбак.
- Эй! Разве ты меня не слышишь, серв? Отвечай, когда с тобой разговаривают!
- Ну, раз мы говорим о чести, вспомни, что за это утро ты уже три раза нападал на безоружного.
Подросток вспыхнул.
- Это не одно и то же! Ты сильнее, даже когда безоружный. И я уже видел, как ты отбираешь эту палку, когда хочешь. Может быть, ты думаешь, что я кому-нибудь пожалуюсь? Не бойся. Я не побегу рассказывать отцу!
- Я знаю, - усмехнулся Ольгер, выкатывая из поленницы еще одно бревно и взгромоздив его на козлы, чтобы позднее распилить на несколько поленьев.
- Но сражаться ты не будешь? - раздраженно донеслось у Хенрка из-за спины.
- Нет, не буду, - согласился Ольгер, уже зная, что мальчишка сейчас оседлает своего любимого конька.
И не ошибся.
- Потому что у тебя нет чести! Только человек без чести может допустить, чтобы его били палкой, как собаку.
Ольгер отложил топор и обернулся. Он серьезно опасался, что от серенад на тему "у тебя нет чести" у него в конце концов поедет крыша. Хенрик слушал их последние три дня и понял, что занудство большинства учителей в кадетском корпусе - ничто в сравнении с упорством малолетнего паршивца, возжелавшего во что бы то ни стало обучаться фехтованию.
- Малыш, достоинство мужчины состоит не в том, чтобы ударить каждого, кто вздумает ударить тебя первым. Истинная честь - это умение не уклоняться от своих решений, как бы трудно тебе ни пришлось, - сказал ройт Ольгер.
И вернулся к прерванной работе. Как ни странно, постояв у него за спиной еще немного, мальчик потихоньку отошел.
- ...Двумя годами позже этот парень помог мне сбежать из плена, - завершил свое повествование ройт Ольгер. - Поначалу я боялся, что он меня выдаст, но он принес мне еды в дорогу и даже кое-какие деньги. Я сказал ему, чтобы он не мешался в этом дело, и что отец поколотит его, если все откроется, но он все-таки помогал мне опоить обоих сторожей в усадьбе. Восемь дней спустя я уже был в предгорье и попал в одну из наших приграничных крепостей. О том, чтобы вернуться в гвардию после того, как я был сервом и носил браслет, конечно, не могло идти и речи. Мне оставили мой чин - из уважения к прошлым заслугам - но о настоящем офицерстве мне пришлось забыть. Я стал простым разведчиком - тем более, что за время своего пребывания у белгов превосходно изучил их нравы и язык. Что же касается тебя...