Полковой писарь объявил, что отправляется за хворостом, и Альк тоскливо проводил его глазами, даже не надеясь, что ройт Ольгер пошлет его помогать мейстеру Кедешу - слишком уж было очевидно, что у Хенрика другие планы. Дождавшись, пока Маркус отойдет подальше и исчезнет за деревьями, ройт подошел к Свиридову и безо всяких объяснений закатил ему такую оплеуху, что в ушах у Алька тонко и противно зазвенело.
- За что?!.. - неискренне возмутился Альк. Конечно, уважающий себя человек повел бы себя в такой ситуации совсем иначе. Например, ударил бы Хенрика Ольгера в ответ (и наплевать, что драка между ним и ройтом бы ничем хорошим не закончилась). Но Александр с отвращением почувствовал, что здорово перепугался - даже больше, чем в тот день, когда попался ройту возле секретера. За все время их знакомства он как-то привык к тому, что Ольгера не так уж просто разозлить, а сейчас Хенрик выглядел по-настоящему рассерженным.
- "За что"? - повторил ройт сквозь зубы. - Ты действительно не понимаешь - или просто притворяешься?.. Не знаю, может, в твоем мире допустимо бунтовать против законной власти или не платить налоги, но у нас за это вешают. Конечно, слабоумным многое прощается, но если ты и дальше будешь высказываться в таком духе, как сегодня утром, тебя даже сумасшествие не извинит.
Свиридов озадаченно сморгнул. Ну ничего себе. Выходит, ройт беспокоится о его безопасности?.. Спасибо, конечно, но мог бы и по-человечески сказать, - подумал Альк сердито, незаметно потерев ушибленную щеку.
Ройт тем временем немного поостыл.
- И угораздило же меня вообще в тот день пойти через причал святой Люсии! - с кривой усмешкой сказал он.
Альк озадаченно нахмурился. Что еще за святая и какой такой причал?.. А Ольгер между тем невозмутимо продолжал:
- Знал бы заранее, что из этого получится - сходил бы в магистрат на следующий день. Мне что, теперь до конца жизни вытаскивать тебя из неприятностей, в которые ты по собственной дури вляпаешься?
Теперь Альк сообразил, что Ольгер говорит о дне, когда он выкупил Свиридова с торгов. Альк сердито засопел. Нашелся благодетель! Сперва покупает человека, как скотину, заставляет его на себя батрачить, а потом еще и представляет дело так, как будто это Альк ему обязан.
- Вот скажи, как тебе в голову пришло спросить, не собираюсь ли я помогать бунтовщикам? - не унимался ройт. Теперь он уже откровенно насмехался, но Альк все же предпочел не раздражать Ольгера лишний раз.
- Я не хотел вас оскорбить, - заверил он.
Ольгер хищно улыбнулся - белая полоска зубов матово блеснула в темноте.
- Прелестно. Ты предположил, что я способен изменить своей стране и Их Величествам - но оскорблять меня ты, тем не менее, не собирался. Интересное же у тебя понятие об оскорблениях.
- Но вы же сами говорили, что солдаты Лея "обдерут провинцию, как липку". Пострадают женщины и дети... Они же не виноваты в том, что угнетенные... в смысле, мятежники затеяли восстание!
- Не виноваты, - согласился Ольгер неожиданно серьезно. - К сожалению, за чью-то глупость всякий раз приходится расплачиваться тем, кто сам ни в чем не виноват.
Сейчас в голосе Ольгера не было слышно равнодушного высокомерия, с которым он говорил о восставших утром. Альк решил рискнуть.
- А вам не кажется, что те, кто не желает отдавать свой урожай экплуата... Ну, в смысле, тем, кто ничего не делает, тоже могут быть в чем-то правы?
Ольгер приподнял брови.
- А кто это - "те, кто ничего не делает"?
- Дворянство, духовенство... да хотя бы те же сборщики налогов. Вобщем, высшие сословия.
- Таков естественный порядок жизни. Кто-то должен сеять, кто-то - воевать, а кто-то - править, - сухо сказал ройт.
Свиридов чуть не застонал. Насколько все же проще разговаривать с людьми, которые уже хоть что-то смыслят в политэкономии!
- А почему кто-то другой присваивает себе право решать за меня, какую часть того, что я успею вырастить, я должен отдавать ему?! Кто не выращивает хлеб, тот должен за него платить, и уж, во всяком случае, не жить чужим трудом! - с искренним жаром сказал Альк. Ольгер выглядел изумленным, но слушал внимательно и не перебивая. Это придало Свиридову уверенности, и он решительно закончил - По-моему, совершенно очевидно, что каждый должен получать столько общественного продукта... в смысле, денег и еды, сколько он сам приносит пользы окружающим.
Ройт тяжело вздохнул.