Судя по всему, вопрос был риторическим, поскольку ройт, не дожидаясь ответа, снова пустил в ход свой хлыст.
Когда ройт, наконец, позволил ему встать, Альк был близок к тому, чтобы самым позорным образом разреветься. Уцелевшей гордости едва хватило на то, чтобы подняться, натянуть штаны и поскорее выбраться из комнаты. Впрочем, далеко он не ушел, остановился внизу лестницы, привалившись к теплой стене плечом. О том, что вечером придется снова сесть в седло, думалось с ужасом.
Альк поразился сам себе - неужели это он, социалист, студент второго курса Университета, всерьез размышляет о том, как неудобно будет ехать верхом после порки? В его прошлой жизни было принято считать, что ни один нормальный человек не сможет жить после того, как его подвергли такому унизительному наказанию. По этой логике, после случившегося наверху Свиридову бы следовало пойти на конюшню и повеситься. Но сейчас это почему-то выглядело форменным идиотизмом.
Альк не знал, сколько он простоял под лестницей - может быть, всего несколько минут, а может, полчаса. Потом наверху открылась дверь, и ройт потребовал подняться. Альк последовал приказу неохотно - он не очень представлял себе, как теперь смотреть Ольгеру в глаза. Впрочем, Хенрик вел себя так, как будто ничего особенного не случилось.
Увидев накрытый стол, Альк подумал было, что ройт позвал его прислуживать за обедом, но тот дернул подбородком.
- Садись и ешь. Нет времени на церемонии.
Свиридов мрачно уставился на ройта. Правда, он ничего не ел со вчерашнего утра, и живот подвело от одного запаха приготовленных на кухне блюд, но сесть за один стол с человеком, который... нет, это и вправду было уже слишком!
- Спасибо, я не голоден, - ответил Альк ледяным тоном.
Темные глаза Хенрика Ольгера сузились.
- Или я совершенно ничего не понимаю, или у ловцов не принято кормить свою добычу, - сказал он.
Альк упрямо вздернул подбородок.
- Сядь, - приказал ройт. Свиридову показалось, что голос у него упал на целую октаву, сделавшись похожим на приглушенный рык. Поняв, что спорить бесполезно, Альк сел на стул (ощущения были не из приятных) и придвинул к себе миску с супом.
Обед проходил в полном молчании. Надутый вид сидевшего напротив ройта Алька был вполне понятен, но при этом все равно необъяснимо раздражал. Маркус аккуратно резал ветчину, глядя только в свою тарелку, но, похоже, тоже ощущал повисшее в комнате напряжение.
- Вы с ройтом Годвином еще встречались после корпуса? - спросил он неожиданно.
- Всего несколько раз, - ответил Ольгер, благодарный Маркусу за то, что тот решил разрядить обстановку. - Первый раз в Кронморе, потом в приграничье, и последний раз - буквально за день до того, как белги захватили меня в плен. Обычно у нас с Годвином было не слишком много времени на разговоры. Если наша встреча приходилась на такие месяцы, когда в предгорье было тихо, то мы успевали побеседовать о прошлом и распить пару бутылок. А бывало и иначе - когда кто-нибудь из нас просто осаживал заляпанную грязью лошадь, успевал сказать несколько слов и уносился дальше. В общем, я бы не сказал, что после выпуска из корпуса мы с ройтом Годвином были такими уж близкими друзьями. У нас просто не хватало времени. А после этого мы вообще не виделись почти шесть лет.
- Да? А у меня сложилось впечатление, что господин полковник считает вас своим лучшим другом. Когда я слушал, как он говорит о вас, я с трудом представлял себе, как вы сможете служить под его началом. Понимаете, обычно все-таки предполагается, что подчиненный должен признавать если не превосходство командира, то, по крайней мере, его право принимать решения за всех. А в данном случае выходит все наоборот. Ройту Годвину ничего не стоило сказать о каком-нибудь деле - "Ну нет, мне в этом никогда не разобраться, голова не та. Вот был бы здесь Анри, он бы уладил это куда лучше". Я не стал бы это повторять, но он ведь и при вас нередко говорил такие вещи, так что это не секрет. Ройт Годвин не скрывал, что всегда вами восхищался.
На памяти Ольгера это была самая длинная тирада, которую когда-либо произносил немногословный писарь. Хенрик против воли улыбнулся.
- Ну, положим, не всегда... Первое время после нашего знакомства мы с Годвином терпеть друг друга не могли.