- Как и мы с вами, - пробормотал Альк. Насчет Создателя он сильно сомневался, но вступать с Хенриком Ольгером в теологические диспуты у него не было ни времени, ни сил.
- Во всяком случае, не ты, - жестко сказал ройт Ольгер, посмотрев на Свиридова в упор. - Спешить особо некуда. Видишь вон тот уступ? Сейчас ты отойдешь за него, ляжешь на землю и подашь мне знак, что ты на месте. Не могу сказать, что там ты будешь в полной безопасности, но шансов выжить будет куда больше. А потом я подожгу фитиль.
Альк тупо подумал, что сейчас самое время проникнуться трагичностью момента, но у него, хоть убей, не получалось. Все происходящее казалось Альку нереальным, словно диалог из старой пьесы. Только в книгах люди так спокойно, почти деловито рассуждают о собственной смерти.
Еще можно было возмутиться тем, что Ольгер отсылает его от себя в решающий момент, как будто бы считает Алька слишком малодушным для того, чтобы остаться здесь до самого конца... но это точно было бы ненужной театральщиной. Он все равно сделает то, что собирался - только без заламывания рук и без дешевых сцен.
Не помешало бы сказать Хенрику Ольгеру о том, как много тот для него сделал - ведь другой возможности поговорить у них уже наверняка не будет... но во рту у Алька пересохло. Он развернулся и на деревянных ногах двинулся прочь. Добравшись до конца "карниза", Александр обернулся. Ольгер терпеливо ждал, держа в опущенной руке кресало и кремень. Альк понял, что, когда он обогнет указанный Хенриком выступ, то уже не сможет видеть, как ройт Ольгер подожжет фитиль. Это в планы Алька совершенно не входило. Не затем он возвращался к Ольгеру, чтобы теперь оставить его одного.
Альк нашел место, с которого он мог видеть Хенрика, одновременно оставаясь незамеченным, и крикнул - "Все в порядке, ройт!".
Свиридов сразу понял, что он зря заботился о том, чтобы не попасться на глаза Хенрику Ольгеру, когда тот обернется. Ольгер даже не подумал оборачиваться. Вниз он тоже не смотрел - казалось, Хенрику плевать на подбирающихся к нему белгов.
Постояв так несколько секунд, ройт наклонился и поджег фитиль - как показалось Альку, с одного удара кремнем по кресалу, словно Ольгер только тем и занимался, что взрывал горные крепости и поджигал запалы. Впрочем, ройт любое дело делал так, как будто занимался им всю жизнь...
А в следующую секунду, когда огонек, шипя, пополз по фитилю, ройт Ольгер с силой оттолкнулся от камней и прыгнул - вниз и в сторону, на узенький, заметный ему одному уступ скалы. Похоже, мысль о том, чтобы принять собственную смерть как неизбежность, даже не пытаясь побороться за свое спасение, слишком противоречила характеру Хенрика Ольгера. А ведь в начале их знакомства Альк совсем было решил, что ройт ничуть не держится за жизнь...
Осознав - уже в который раз - свою непроходимую глупость, Альк метнулся к указанному Ольгеру уступу, но все равно опоздал - огонь добрался до заложенной ими взрывчатки. Взрыв сопровождался звуком такой громкости, что ухо не способно было его воспринять. Альк ощутил этот звук всем телом, как удар исполинского кулака, сваливший его с ног. Падая, он до крови прикусил себе язык - во всяком случае, во рту мгновенно стало солоно.
...Когда Свиридов, наконец, пришел в себя, он почувствовал под своей щекой холодный камень и сообразил, что лежит на земле. Со всех сторон его окружала ватная тишина. Альк испугался, что оглох. Он произнес несколько слов, но не услышал ничего - у него только сильнее заложило уши.
Альк подтянул колени к животу и попытался встать. Его мгновенно замутило. Несколько секунд он из последних сил боролся с тошнотой, но потом сдался и согнулся в три погибели, поддавшись очередному мучительному спазму. Учитывая, что последние сутки они почти ничего не ели, в животе у Алька было совершенно пусто, и во рту остался горький привкус желчи. Зато уши почему-то отложило, и он снова начал слышать - правда, приглушенно и не так отчетливо, как раньше, но все-таки _слышать_. Странное дело, раньше ему никогда не приходило в голову, что можно так обрадоваться столь обыденному обстоятельству. Впрочем, радость Алька почти сразу же сменилась озабоченностью.
Следовало выяснить, что стало с Ольгером.
Шатаясь, словно пьяный, Альк направился в то место, где над Зимним каньоном прежде нависал широкий каменный карниз. Теперь его больше не существовало - скала оканчивалась почти отвесным обрывом. Последние метры до него Свиридов прополз на животе, не слишком доверяя своей нарушенной координации. Каждым сантиметром тела Александр чувствовал тревожный гул, идущий изнутри горы, как будто в толще камня еще сохранялся отголосок взрыва.