Выбрать главу

Вниз! Но сперва убрать меч. Эта проклятая железка хороша во время рубки на свободном пространстве, но здесь любой неловкий взмах — и она скорее врежется в стенку, чем в чужую плоть. Тут куда лучше подойдет кое-что другое.

Он потянулся за спину, туда, где на поясе висел отличный, чуть широковатый соланкский нож, но его пальцы хватанули лишь пустоту. В ножнах ничего.

Абсолютно ничего.

За несколько мгновений Пятнистый перебрал в голове несколько вариантов, и ни один ему не понравился. Нет. Он не мог выронить оружие. А значит…

Что-то холодное, словно льдинка, острое, как осиное жало, слабо, но решительно кольнуло его прямо под затылком, и Пелл замер, осторожно отодвинув руку от меча. Тот, кто стоял за спиной, ничего не говорил и не собирался убивать сразу, иначе бы уже сделал это. Всего-то надо надавить сильнее — и нож войдет прямо под основание черепа. Даже не успеешь осознать, что мертв.

Его толкнули в плечо, направляя туда, где совсем недавно скрылась Шарлотта. Пятнистому показалось, что от незнакомца пахнет слабым тлением, застарелой мертвечиной… так слабо, что сперва и не поймешь, отчего так мерзко.

Громила шел, стараясь не торопиться и не давать повода прикончить себя, и холодное маленькое жало ни на мгновение не ослабляло давления. Сторонники Вэйрэна не безобидные овечки.

Пока прошли коридор, рубашка и жилет Пелла насквозь пропитались потом. Комната, в которой они очутились, казалась бесконечной, он не видел стен и решил, что это зал. Такой же пустой и заброшенный, как и все остальные помещения.

— Лучше тебе его отпустить, — раздался из темноты негромкий голос Шарлотты, в котором явственно слышалась угроза.

— Он так ценен? — Тот, кто удерживал жизнь Пятнистого на кончике ножа, сказал первые слова, и его голос сильно удивил бывшего каторжника.

Странный. Тонкий. Высокий. Почти женственный.

— Сегу? — недоверчиво спросила сойка.

— Ну… почти, — рассмеялся тот, но нож от затылка Пелла не убрал.

— Какого шаутта?! Где тебя носило все эти месяцы?! Где Клеро с этим жирным скользким ублюдком? Где Шрев?!

— Гораздо ближе, чем тебе кажется, — раздался новый голос из мрака.

— Вы. Оба. Что изображено у меня на спине?! — внезапно спросила Шарлотта.

— Легкий вопрос, — ответил Шрев. — Лисьи хвосты.

Сегу негромко рассмеялся за спиной Пелла, и острое жало осы наконец-то перестало касаться его шеи.

Глава вторая

…ПТИЧЬИ ПЕРЬЯ

Память ненадежна и зыбка, точно облака на небе. Стоит подуть слабому ветру, и они двинутся прочь, изменят форму или вовсе рассеются. То же самое с нашей памятью. Что мы помнили — уходит. И через десятки лет на прошлом лишь мутная пленка, словно на старом зеркале. Не разобрать отражение.

Но я помню. Помню. Мне говорили об этом, пускай все остальные уже забыли. Легенда, что когда-то была реальностью. Континент содрогался от боли. Он пришел раненый, едва живой, пахнущий гарью, кровью и смертью. Его братья и сестры, те, кто не вступил в войну на стороне Тиона или Скованного, последние из великих рыцарей-таувинов, устремились в Пустынь, чтобы сразиться с шауттами и умереть. Он же, устав от войны, отправился на юг, принеся дар в старую столицу королей, отдал свои знания, силу и опыт людям, что не заслуживали доверия. Он учил их, зная, как они используют его способности. И когда спросили его имя, таувин указал на свой щит. Сказал, что имена мертвы с приходом Катаклизма. И теперь он лишь птица. Сойка.

Так и повелось.

Забытые легенды Пубира. Том 2

В рассветном свете, нежно-коралловом и удивительно мягком, Перст казался вырубленным из розовой пушистой пены. Он высился над гаванью совершенно нереальный, словно впитал в себя каждый луч молодого солнца.

Лодка приближалась к нему стремительно, гребцы налегали на весла, будто за ними гнался сам Скованный. Клот опять захрапел, и Пятнистый, не спавший с прошлого утра, завидовал приятелю. Шарлотта сидела на корме, хмурилась после разговора со Шревом, который провела наедине, и оставалось только предполагать, что он ей рассказал. Сегу, в длинном темном плаще с огромным капюшоном, практически не поднимал головы, молчал, и его лица нельзя было разглядеть. Впрочем, Пелл и не пытался. Больно надо лезть к сойке.

Зато Шрева рассмотреть можно было во всех подробностях. Этот-то и не думал прятаться. За всю жизнь бандит видел главу соек три или четыре раза, однако успел запомнить, как тот выглядит. Теперь же он… изменился.

Его кожа стала ярко-алой, бугристой, оплавленной, в застывших жгутах рубцов и плохо заживающей.