Около полудня мы остановились и поели. Я вытерла Анту и убедилась, что он в порядке. Казимир заботился о своей лошади. Он не бил ее, как это делали другие всадники. Вместо этого он снял седло и вытащил репья из ее гривы. Я хоть не застряла в лесу с грубияном.
- Ладно, - сказал он, пока мы ели скромный обед. – Это уже смешно. Мы не можем идти и не говорить. Если я тебя разозлил, то мне жаль, я не хотел так говорить. Ты не воняешь, и ты не грубая.
- Отлично, - ответила я, откусывая хлеб. Он зачерствел.
- А ты? – сказал он. – Ничего не скажешь?
Я пожала плечами и отвела взгляд.
Казимир вздохнул.
- Тебе не нужно называть меня «ваше высочество». Я не чувствую себя принцем, особенно, в этой грязной одежде.
- Отец говорил, что не важно, как ты выглядишь и во что одет. Важно, кто ты есть, - от засохшего хлеба остался кислый привкус. И живот недовольно урчал я начала задумываться, не был ли хлеб причиной.
- Он был умным человеком, - сказал Казимир. – Тебе его не хватает.
Глаза обожгло, и к горлу подступил комок. Я поднялась и сунула хлеб обратно в сумку на седле Анты.
- Пора идти.
- Но я еще не доел…
- Я сказала, пора идти.
Не стоило так говорить со знатью. Он явно за такое меня накажет, когда вернется к королю. Я покачала головой. Все же я поступила глупо. Почему я не могу держать язык за зубами?
- Ладно, - сказал принц. – Но ты все же грубая.
Мы направились дальше через деревья с опущенными ветвями. Мы были все глубже в лесу, и я не узнавала деревья. Они были слишком высокие для дуба, а листья были слишком маленькими, да еще и с зазубренными краями. Если я не смогу распознавать растения, будет сложнее искать еду. Придется рисковать.
Когда Казимир понял, что я позволяю зайцам убегать, он отобрал мой лук и стрелу и начал охоту. И хотя я этого не сказала, но я была благодарна. И, несмотря на мою браваду ранее, он не стал подкалывать мое неумение охотиться. Вскоре у нас был заяц, которого можно будет пожарить на ужин. Лес был тихим, слишком тихим, как по мне, это спокойствие нависало, как грозовая туча. Казимир ехал впереди с луком в руке, ожидая движения в лесу. Так я осталась наедине с мыслями, а потом начала скучать по его болтовне.
Мы шли по следам и обнаружили брошенный лагерь. Они забросали костер грязью и сорванной травой. Казимир кивнул мне, говоря, что он видит эти остатки.
Неопытный взгляд и не заметил бы, но я часто ходила с отцом, так что видела, что они были здесь. Не было ничего, говорившего, что это зло. А же хотела узнать больше об этих убийцах. Я хотела убедиться, что они должны умереть, что они приносили жертвы дьяволу или вырезали что-то на деревьях. Может, так было бы лучше. Может, мысль о том, что его убили обычные люди, была бы хуже, чем если думать, что его убили злые люди.
Я разглядывала след их костра. Он был холодным, но другого я и не ожидала. Я выпрямилась и открыла рот.
- Да, да, идем дальше, я знаю, - сказал Казимир раньше, чем я обронила хоть слово. Он возвышался над Гвен. Его голос оборвался. – Если подумать, то здесь была моя Эллен, - мне не понравилось слышать так нежно произнесенное им ее имя. – Она была в цепях или в клетке. Она страдает и ничего не может сделать.
- Да, а ты можешь. Можешь развернуть Гвен и уйти туда, - сказала я. И повела Анту в том направлении. Принц молчал.
Чуть впереди среди деревьев я заметила шорох в кустах вокруг нас.
- Что это? – сказал Казимир.
- Шш! – я остановила Анту и прислушалась. Сердце было громко, мешая сосредоточиться. Вернулся страх. А если это туман? Я выхватила кинжал и крепко вцепилась в него.
Шорох стал громче, и я поняла, что он исходит справа, и повернулась туда. Мы были почти в чаще, повсюду были колючие кусты. Казимир попятился, освобождая дорогу. Я надеялась, что на нас не охотятся.
Я повернула голову на звук. Он прекратился.
- Может, стоит развернуться и найти другую дорогу, - предположил Казимир.
- Нет, - ответила я. – Скитальцы шли здесь. Они поломали ветки. Нам нужно идти здесь.
- У меня плохое предчувствие, Мей.