Позиция Ллойд Джорджа укреплялась по мере провала интервенции. Осенью 1919 года, когда британские траты в России выросли до 94 миллионов фунтов без каких-либо значимых достижений, ему удалось убедить Кабинет отказать Черчиллю в дальнейших расходах. 9 ноября, выступая с речью на ежегодном банкете в Гилдхолле, он высказал предложение возобновить торговлю с Россией. 12 декабря он присоединился к Клемансо, поддерживая статичную концепцию “санитарного кордона” вокруг России, в противоположность активной концепции интервенции. Наконец, 16 января на конференции в Париже, ему удалось убедить лидеров союзников предпринять “обмен товарами с российским народом, при одновременном сохранении бойкота большевистского правительства”.[69] Именно этот случай вызвал известный комментарий “Нью-Йорк Таймс”: “Этот разворот мировой политики несет на себе несомненную подпись мастера… Господин Ллойд Джорджа проводит свои блестящие импровизации с ловкостью горного козла”.[70] С этого момента Ллойд Джордж стал единственным руководителем политики союзников.
Отношения союзников с Польшей претерпели аналогичную трансформацию. В 1919-м сторонники интервенции считали, что Польша, как союзная страна, должна участвовать в интервенции союзников. В частности, они ожидали от Польши сотрудничества с Деникиным. В сентябре премьер Падеревский представил план, согласно которому польская армия численностью в 500 000 человек выступила бы на Москву, при расходах союзников в 1 миллион фунтов в день. Но Высший Совет союзников на заседании 15 сентября категорически отверг его. Клемансо принципиально возражал, полагая, что польское вторжение приведет всю Россию к поддержке большевиков. Ллойд Джордж предложил сообщить Падеревскому, что союзники не согласны с его инициативой. Мистер Полк заявил от лица Соединенных Штатов, что его страна “не готова искать деньги на поддержку этой войны”.[71] В октябре, как уже упоминалось, британский Кабинет министров отклонил просьбу Польши о помощи на военные нужды. 8 декабря Высший Совет одобрил временную границу между Польшей и Россией, позже названную “линией Керзона”.[72] 12 декабря, в соответствии с политикой “санитарного кордона”, Польша должна была служить барьером для России и бастионом против Германии.[73] Окончательное прояснение позиции произошло 15 января, когда польский министр иностранных дел Патек посетил Ллойд Джорджа лично. Секретарь Ллойд Джорджа сделал следующую запись об их беседе:
“Премьер-министр принял Патека за завтраком. По экстравагантным заявлениям о польских границах он предполагает, что пахнет скорым наступлением. Предупреждает о последствиях такого рода провокационных действий. Уклоняется от всякой ответственности”.[74]
На следующем заседании 26 января Кабинет министров одобрил следующие принципы британской политики:
“1. Приграничные государства должны принять на себя ответственность за вопросы войны и мира.
2. Правительство Его Величества не может предлагать начать войну, так как тем самым взяло бы на себя обязательства, которые не могло бы выполнить.
3. Великобритания испытает чувство глубочайшей дружбы к Польше”.[75]
Если быть точным, союзники старались отговорить Польшу от нападения на Россию, одновременно снабжая ее средствами обороны. Формально не запрещая польское наступление, они подчеркивали, что оно не получит поддержки с их стороны.