Но у него была такая натура, что в сложной ситуации, он не только поделится со своими компаньонами последней коркой хлеба или крошкой шоколада, но и отдаст им все целиком. И при этом не с жалостью на лице, а в сопровождении с крепким венским словцом или выражением. С такими друзьями можно красть лошадей, пригашать Дьявола на пикник, или — лезть на Северную Стену Айгера. Фрайзль и Бранковски (Fraissl и Brankowski), два старых знатока Айгера, также были в Гриндельвальде.
Ф.Каспарек, Г.Харрер, К.Фрайзль и Л.Бранковски
Все вместе мы дошли пешком до пастбища выше Альпиглена и там разбили лагерь. У нас было твердое намерение избегать тех ошибок, которые оказались фатальным для предыдущих групп. Самое главное, нужно было досконально изучить всю нашу гору перед восхождением по ее самой интересной и сложной стене. Поэтому, мы вначале поднялись от ледника Hoheneis по диагонали вдоль северо-восточного склона по хребту Миттелеги, затем вверх до вершины и спустились по обычному маршруту.
Айгер. Ребро Миттелеги
Выход на вершину Айгера по ребру Миттелеги
Кроме того, мы поднялись на Мёнх по маршруту «Ноллен».
Мёнх. Справа через ледовый «нос» проходит маршрут Ноллен
Тем временем на наше идиллическое пастбище перегнали коров. Фриц и я решили сменить наше местожительство, и перекинули нашу небольшую палатку на маленький луг недалеко от стены. Фрайзль и Бранковски остались на пастбище.
Швейцарская пастораль
Был прекрасный день, когда Фриц и я начали восхождение с нижней части стены и после подъема приблизительно на 700 м., до так называемой «Бивачной пещеры» выше «Разрушенного Столба», оставили рюкзак, полный провизии и снаряжения. К нему мы прикрепили ярлык с надписью: «Собственность Каспарека и Харрера. Не трогать».
Это уведомление не обозначало никакого особенного недоверия к другим альпинистам на Северной стене. Просто, из-за неоднократных попыток восхождений и частым спасательным и транспортировочным операциям, стена была замусорена остатками снаряжения, веревками и крючьями, которые служили неплохой помощью и дополнением к снаряжению последующих групп. Потому было просто необходимо четко подписать любой рюкзак, специально оставленный на стене с заброской, как, к примеру, наш.
На стене Айгера
Мы снова спустились вниз к нашей палатке. Условия еще не позволяли начинать восхождение и рассчитывать на малейшую перспективу успеха. Мы точно решили, не позволять, чтобы нас подгоняли, подталкивали или понукали. Прошлые трагедии и особенно гибель двух итальянцев ранее этим летом научили нас, что любая спешка может помешать осознанному трезвому решению и привести к самым страшным последствиям. Мы могли ждать, и мы хотели подождать.
Северная стена Айгера в снегу
Уже настали дни хорошей погоды, а мы все еще ждали, наблюдая, как снег, который шел во время штормов и завалил скалы, изменив их очертания, таял, смешиваясь со старым нижним слоем. Теперь казалось разумным надеяться на то, что условия на предвершинном, неизвестном участке стены также будут сносными. 21-го июля мы решили, что час пробил. Около 2:00 часов ночи мы начали подниматься на стену, пересекая бергшрунд в темноте, двигаясь по одному, не связанными, к «Разрушенному Столбу».
Мы поднимались в тишине, каждый из нас выбирал собственную дорогу, каждый из нас думал о чем-то своем.
Движение по леднику
Эти часы между ночью и днем — всегда жесткое испытание на смелость. Тело идет механически, делая правильные движения, набирая высоту; но дух еще не бодрствует, его не охватывает радость восхождения, душа пребывает в раздумьях и сомнениях. Мой друг Курт Мэйкс однажды назвал эти сомнения верной сестрой опасений, правильным и необходимым противовесом к той храбрости, которая убеждает мужчин идти ввысь, и защищает их от самоуничтожения. Это, конечно же, не страх, который иногда испытывают альпинисты; а сомнения и вопросы, и человеческие опасения. Ведь, в конце концов, альпинисты всего лишь человеческие существа. Они должны смириться с собственными недостатками и дурными предчувствиями; они должны подчиниться силе воли, понимая, что все в их руках.
И таким образом, первый час, час серого, бесформенного, бесцветного сумрака на рассвете, является часом тишины. Явное доверие ложно, действительность может быть ошибочна, иногда, когда человек изо всех сил пытается достигнуть совершенства, он превозмогает себя, пробуя погасить тонкие нюансы предчувствий своей силой воли. И великолепная вещь в горах — то, что они не терпят лжи. Среди них, мы должны быть честны, прежде всего, перед самими собой. Фриц и я взбирались вверх в темноте, и на рассвете прошли «Разрушенный Столб».
Время от времени мы слышали голоса позади нас, могли даже различать отдельные слова. Это были Фрайзль и Бранковски, которые, как и мы, дождались хорошей погоды, и пошли на стену вслед за нами. Мы довольно неплохо с ними ладили. Две связки на этой огромной стене друг другу не помешают; напротив, они могут придти на помощь в непредвиденных ситуациях.
Начало маршрута
Скалы казались серыми, даже снег был серым в первых, мертвенно-бледных лучах рассвета. И было что-то еще серое, шевелящееся впереди. На этот раз не скалы, а люди, появляющиеся из своих мешков-палаток в «Бивачной пещере». Немедленно все мысли, сомнения и вопросы, которые рождались в секретных глубинах нашего эго, умчались прочь. Мы не собирались обсуждать их, тем более с незнакомыми товарищами-альпинистами, которые были одновременно и товарищами, и конкурентами.
А.Хекмайер
Незнакомцы? Альпинисты никогда не бывают по-настоящему незнакомцами, тем более на этой Стене. Мы представились этим двум, которые только что пробудились от ночного сна. Тогда они сказали нам, кто они такие: Андреас Хекмайер и Людвиг Фёрг. Это было уникальное место для такого знакомства. Свет приближающегося дня был слишком ярким, чтобы мы были в состоянии видеть лица стоящих напротив людей, различить отдельные черты и оценить их.
А.Хекмайер
Итак, это был известный Андреас Хекмайер. Ему 32 года и он был самым старшим из нас четверых. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, выделяясь острым, выступающим носом. Это было худое, храброе лицо, лицо бойца, человека, который требует многого от своих напарников, но и сам выкладывается по полной.
Л.Фёрг
Второй мужчина, Людвиг Фёрг, казалось, был точно противоположным типом; хорошо-закругленный, атлетического телосложения, нисколько не жилистый или худой, при этом черты его лица не были столь запоминающимися, как у Хекмайера. Они излучали дружелюбное расположение; все его существо характеризовалось скрытой силой и внутренним спокойствием. Его друзья, с которыми он был на Кавказе два года назад, прозвали его «Король Бивака». Даже те ужасные ночи под открытым небом на 2000-метровой ледяной стене Ушбы, «Ужасной Горы», не смогли нарушить его сон.