На следующий день, ясный, солнечный, но свеже-ветреный, как и предыдущий, в псевдовосточном дворце состоялся сеанс исцеления. Патриарх наркологии, недавно перенесший инсульт, заметно приволакивающий одну ногу, с асимметричным лицом после кровоизлияния в головной мозг, невнятной речью, но осмысленным и незамутненным взглядом, проследовал мимо пациентов, окруженный суетливой челядью. Он опирался на палку, а под локоток его бережно, даже чересчур бережно, поддерживал подобострастный помощник. Обстановка вокруг Александра Романовича напоминала театрализованное представление, тщательно продуманное и выверенное до мелочей. Я предпочел бы лечиться у этого же доктора, сидящего в кабинете-каморке со старой, обшарпанной мебелью, нежели в обстановке, напоминающей дешевые, но помпезные декорации к балету «Бахчисарайский фонтан». На излете жизни Довженко явно не контролировал ситуацию, все более походившую на опереточно-водевильное действо, поставленное бездарным режиссером с дурным вкусом. Но этот карнавальный антураж не мешал самому Александру Романовичу, больному и старому человеку, работать также надежно и ответственно, как и в прежние времена.
Это потом, после смерти Мастера, на свет Божий повыползали «лучшие и любимые» ученики Довженко, да в таком невероятном количестве, что такую свору не в состоянии подготовить даже медицинский институт средней руки. Как говорится в известном изречении - природа отдыхает на детях великих людей; точно также она отдыхает на последователях новаторов, особенно – на «лучших и любимых».
«Кодироваться» у Самого выпала честь немногим, у пожилого и хворого доктора просто не хватало сил на всех желающих. Остальные достались его ассистентам. Я оказался в числе избранных, вероятнее всего, потому что был врачом, а Александр Романович не изменял своим старым предпочтениям – лечить в первую очередь моряков и коллег по медицинскому цеху.
Было предложено «кодироваться» на любой срок, но не менее чем на один год, а также «на всю оставшуюся жизнь». Понятие - «вся оставшаяся жизнь» было для меня в тот момент совершенно абстрактным, поэтому я скромно определил три года. А там видно будет!
В оставшееся время до отъезда в Симферополь мы с женой посетили два культурных очага Феодосии: дом-музей Александр Грина и картинную галерею Ивана Константиновича Айвазовского.
Последний русский писатель-романтик Александр Грин (Александр Степанович Гриневский) последние шесть лет своей жизни обитал в Феодосии и только за два года до смерти перебрался в Старый Крым. Советской власти его произведения, в которых не восславлялся герой-труженик, строитель нового мира, были чужды и не нужны. Книги писателя подвергались обструкции и критике, не переиздавались; ему приходилось в полном смысле голодать. Материальная нужда усугубилась духовными и телесными страданиями. Интерьер музея был выполнен в духе его романов и повестей: «Золотая цепь», «Дорога никуда», «Алые паруса». Видимо, очень любящие творчество Грина люди оформляли этот дом: казалось, сам его воздух был напоен духом флибустьерства, загадочных, манящих приморских городов с непривычными для слуха названиями, рискованных морских путешествий, полных опасностей и приключений. Здесь витала романтика, которой совсем не осталось в обыденной жизни, а, может быть, никогда и не было. Но от этого она не стала менее манящей и прекрасной. На центральной стене висел большой портрет Грина, с которого на вас печально смотрел человек с изможденным, но удивительно одухотворенным лицом.
Другой гражданин Феодосии, обрусевший армянин Иван Константинович Айвазовский, художник-маринист, прожил в этом городе, без малого, почти весь 19-й век и оставил согражданам множество картин, воспевающих море. В перестроечную эпоху в живописи царствовали модернизм и авангардизм; художников, работавших в реалистической манере, критики если откровенно не пинали и не поносили, то относились к ним небрежно - снисходительно. С Айвазовским население в основном было знакомо по дурным копиям «Девятого вала», украшающих стенки общепитовских столовых и ресторанов, да по плоским иллюстрациям в журналах. И хотя сам я почитатель импрессионистов, но, увидев подлинники картин Айвазовского, лишний раз убедился в том, что писать море этот художник умел. Подлинность, как искусства, большого «Черного квадрата» Казимира Малевича и маленького этюда Ивана Айвазовского, где всеми оттенками перламутра переливается живое море и чувствуется дуновение чистого, свежего ветра, становится очевидной при элементарном сопоставлении этих вещей. На одной стороне мы видим эпатаж и мусор в голове, на другой – стремление передать красоту мироздания.
С доктором Александром Довженко, писателем Александром Грином и художником Иваном Айвазовским в душе я в сопровождении жены вылетал из Симферополя в Элисту, чтобы сделать еще одну попытку жить трезвым.
ГЛАВА VI
Два пьяных приятеля
возвращаются с попойки домой.
Один из них, потеряв равновесие,
падает во весь рост в лужу.
Барахтаясь в грязи, он вопрошает у собутыльника:
«Ты меня уважаешь?».
Следует ответ:
«Я тебя не просто уважаю! Я тобой горжусь!».
В 1935 году в мире произошла тихая, в начале никем не замеченная революция. Американский алкоголик Билл Уилсон, в прошлом успешный владелец брокерской фирмы, рухнувшей в период «Великой депрессии», человек, спившийся до такого состояния, что его отказывались принимать как безнадежного во всех клиниках Соединенных Штатов, решил, что, если ему никто не может помочь, то он должен сделать это сам с помощью Бога. Он разработал универсальную систему, базировавшуюся на протестантской этике, но удивительным образом подходящую для людей любой религиозной конфессии, в том числе и для атеистов и агностиков.
Эта система под названием Программа «12 Шагов» легла в основу деятельности общества «Анонимных Алкоголиков», членами которого в настоящее время являются более 2-х миллионов человек в 150 странах мира. Двери «АА» открыты для любого, независимо от возраста, пола, цвета кожи, религиозных убеждений и социального положения. Достаточно прийти в работающую группу и сказать:
«Привет! Я – алкоголик!»
Программа «12 шагов», на первый взгляд проста и незатейлива, хотя выполнение любого из «шагов» требует огромной духовной работы и истинного служения.
Вот дословное изложение этой программы.
Первый Шаг.
Мы признали свое бессилие перед алкоголем, признали, что неспособны управлять своей жизнью.
Второй Шаг.
Мы пришли к убеждению, что только Сила, более могущественная, чем мы сами, может вернуть нам здравомыслие.
Третий Шаг.
Мы приняли решение передать нашу волю и нашу жизнь под защиту Бога, как мы его понимаем (это очень важное дополнение, потому что не отторгаются люди неверующие – примечание автора).
Четвертый Шаг.
Мы произвели глубокий и бесстрашный анализ всей своей жизни.
Пятый Шаг.
Мы признали перед Богом, перед собой и каким-либо другим человеком истинную природу наших заблуждений.
Шестой Шаг.
Мы полностью подготовили себя к тому, чтобы Бог избавил нас от наших слабостей и недостатков.
Седьмой Шаг.
Мы смиренно попросили Бога избавить нас от наших слабостей и недостатков.
Восьмой Шаг.
Мы составили список всех людей, которым причинили зло, и приготовились попросить у них прощения и возместить ущерб.
Девятый Шаг.
Мы попросили прощения и возместили ущерб, кроме тех случаев, когда это могло кому-либо принести вред.
Десятый Шаг.
Мы постоянно осуществляем самоконтроль и, когда допускаем ошибки, сразу исправляем их.