Одиннадцатый Шаг.
Мы стремимся путем молитвы и медитации углубить соприкосновение с Богом, молясь лишь о знании Его воли и даровании нам силы для исполнения ее.
Двенадцатый Шаг.
После духовного возрождения в результате выполнения предыдущих шагов, мы стараемся поделиться нашим опытом с алкоголиками, которые все еще страдают, и применять принципы Программы во всех наших делах.
Вроде все несколько декларативно, но в каждой фразе «12 Шагов» заложен глубокий смысл.
По шагу первому: много ли из наших пьющих сограждан признается даже перед самим собой, что он алкоголик?
«Что вы, окститесь! Пью, как и все прочие, хотя иногда бывают досадные переборы. Но некоторые еще сильнее закладывают, по сравнению с ними я просто трезвенник! Под заборами не валяюсь, в семью зарплату приношу, на работе не самый последний (но далеко и не первый), а что два раза попал в вытрезвитель, так это менты поганые план свой выполняют!»
Бросить пить?
«Да хоть завтра! Если захочу, – брошу в любую минуту!»
Но почему-то не бросает, то ли еще не хочет, то ли уже не может.
Второй шаг предполагает, что пьющий должен смирить свою гордыню и самонадеянность. Сам он не силах побороть свой недуг.
По третьему шагу: если вам не нравится в силу ваших убеждений слово Бог, замените его - Высшим Разумом, Космосом, Природой, группой «АА». Право свободного выбора - это единственное право, дарованное человеку.
Четвертый шаг. Кто из нас в состоянии критически и беспристрастно посмотреть на себя со стороны? Полагаю, что очень немногие. Подсознательно все мы боимся заглянуть внутрь себя, ибо в зеркале наверняка появится есенинский Черный человек. Все мы думаем о собственной персоне несколько лучше, чем это есть на самом деле. Между тем, такой анализ просто необходим, если мы хотим сделать попытку духовного очищения.
Шаг пятый. Честно исповедоваться перед другим человеком, а не перед врачом или попом в исповедальне, – задача весьма непростая. Она требует мужества, и это всегда Поступок.
Шестой и седьмой шаги вовсе не предназначены только для верующих в Бога людей. Ты обращаешься к тому, во что или в кого Веришь. Это может быть даже человек, мужчина или женщина, земной и грешный.
Восьмой и девятый шаги опять требуют от тебя поступиться гордыней. Не пьяное покаяние, когда, размазывая слезы и сопли, ты с надрывом и каким-то мазохистским удовольствием, объясняешь другому, какой ты скверный, и как много бед ему причинил, а осмысленное, искреннее действие, идущее от души.
Десятый шаг свидетельствует о ежедневной, кропотливой работе человека над собой, о его самосовершенствовании. Не бесцельное продавливание дивана с дурацкой мечтой о чудодейственной таблетке, в один момент решающей все проблемы. Чтобы чего-либо достичь, надо упорно трудиться, идти по длинной, тернистой дороге, постоянно спотыкаясь и падая, но находить в себе силы подняться, дабы снова продолжить свой тяжкий путь.
Одиннадцатый и двенадцатый шаги для тех, кто посвятил себя служению «АА», достиг, если можно так выразиться, высшего уровня. До этого состояния поднимаются не все, многие ограничиваются первыми четырьмя – пятью шагами. Но у «Анонимных алкоголиков» никто не требует от тебя, чтобы ты проделал все «Двенадцать шагов». Каждый поднимает ровно столько, сколько позволяют его силы.
Это очень короткая программа, которую не осуществишь в одиночку, но за ее лаконичностью скрывается необходимость напряженного духовного труда, дающего тебе возможность не просто Быть Трезвым (то есть, мучиться, осознавая свою ущербность, убогость и неполноценность), а Жить Трезвым (а, стало быть, полнокровно проживать каждый отпущенный тебе день, радостно принимать все хорошее, что он приносит, и не пасовать перед возникающими трудностями)…
На перестроечной волне страну наводнили сонмища миссионеров различного толка и разной масти. Когда Горбачев отпустил вожжи, в Советский Союз хлынул мутный поток благодетелей и спасителей. Как мне пояснил один знакомый ФСБшник, большинство из этих миссионерских, благотворительных организаций и фондов на самом деле просто служили «крышей» для иностранных разведок и спецслужб. Но были и полезные визитеры. Например, «Анонимные Алкоголики». На советской земле это движение сразу прижилось, в крупных городах образовались действующие группы «Анонимных Алкоголиков», которые сначала под патронажем «старших бледнолицых братьев по разуму», а затем самостоятельно стали активно работать, вовлекая в свои ряды все новых и новых членов. Видно, желание спасти себя имелось у многих, но люди не знали способа, как это можно сделать.
В конце августа 1991 года долгобородый Эдуард Варламов, главный врач нашего наркологического диспансера, знавший о моих проблемах, хотя никогда меня не лечивший, подкинул одну идею. В его адрес пришла бумага, в которой содержалась информация о том, что в начале сентября в городе Ростове-на-Дону состоится 2-я Общероссийская конференция «Анонимных Алкоголиков». Эдуард Варламов коротко рассказал об этом сообществе, и ненавязчиво порекомендовал слетать в Ростов, если я сочту нужным. Может быть, что-то в их деятельности заинтересует меня и сможет оказаться полезным. Я второй год трезвеничал под кодом Александра Романовича Довженко, увы, уже покойного, но решил, что кашу маслом не испортишь, и Ростов-на-Дону посетить стоит.
Так в сентябре 1991 года состоялось мое знакомство с «Анонимными Алкоголиками». Показались приятными не заорганизованность мероприятия (не съезд же народных депутатов, в самом деле) и душевное, теплое отношение собравшихся друг к другу. Здесь встретились люди, объединенные одной общей бедой, поэтому все были равны. Обращались, по традиции, только по имени с упоминанием города, откуда прибыл делегат, и исключительно на «ты». Двадцатилетняя девчушка спокойно говорила «ты» убеленному сединами шестидесятилетнему мужчине, дворника с неподдельным интересом выслушивал преуспевающий бизнесмен. Выступление каждого предварялось существительным – «алкоголик»:
«Здравствуйте! Я – алкоголик Слава, Марина, Игорь, Владимир,… из Москвы, Волгограда, Элисты, Самары,…!».
Этого слова никто не стеснялся, оно не носило уничижительный оттенок, потому что стесняться было нечего и некого: все окружающие были настоящими алкоголиками, и посторонних людей на этом собрании не наблюдалось.
Конференция началась декламированием духовного обращения:
«Господи,
Даруй нам ясность и душевный покой, чтобы принять то, что мы не можем изменить;
Мужество, чтобы изменить то, что в наших силах,
И мудрость, чтобы уметь отличить
Одно от другого».
Не стану кривить душой и говорить о том, что я сразу проникся идеей «АА»; кое-что показалось мне ненатуральным, особенно, слишком частое упоминание имени Бога. Это резало мой испорченный материализмом слух.
Но самое интересное началось после официоза, когда в тесных комнатках гостиницы «Ростов» за крепким чаем стали собираться группы людей, и каждый рассказывал историю своей жизни и болезни: кто косноязычно, кто остроумно и занимательно, но, самое главное, честно. И эта полная открытость и доверчивая беззащитность «цепляли» за душу, особенно в наш век восковых идолов, фальшивых исповедей и лживых идей.
Особенно выделялась на общем фоне делегация из Киева, сплоченная и очень доброжелательная, в которой оказалось немало молодых симпатичных женщин. Одна из них, с короткой прической под мальчика, ослепив, словно фотовспышкой, лучезарной улыбкой, пригласила меня в Киев на зональную конференцию «АА» с участием представителей Украины, Беларуси, Латвии и Литвы, которая должна была состояться в середине ноября. Не ответить положительно на приглашение после такой сногсшибательной улыбки, означало совершить преступление против человечества.
Ноябрьский Киев встретил последним теплом уходящей осени. Перемены (по сравнению с 1982 и 1983 годами) ощущались во всем. На Майдане Незалежности – Площади Независимости, бывшей Площади Революции, полным ходом шел демонтаж памятника Ленину; голова-маковка и верхняя часть туловища были уже снесены, нижнюю часть скульптуры и постамент плотно опутывали строительные леса. В многонациональном городе, говорившем преимущественно на русском языке, появились антимоскальские и антикацапские настроения. На стенке лифта в доме, где я остановился, жирной черной краской по-русски было выведено: «Смерть хохлам!». Страна готовилась к новой жизни, до Беловежской Пущи и официального развала Советского Союза оставалось чуть более половины месяца.