Старик Волох моргал. Он даже протер уголок левого глаза грязноватым пальцем. Нет необходимости говорить, что огненный столб, поименованный Телятниковым как «атмосферное явление», никуда не исчез. Мне тут же пришла на ум ветхозаветная аналогия с тем огненным столбом, в виде которого Бог Яхве вел по пустыне иудеев, сбежавших из-под плотной опеки египтян. Собственно, не мне одному. За кормой дирижабля голос Спинозы Горыныча вопил о том же. Спиноза Горыныч у нас известный библеист.
— Да что это такое?
Старик Волох мял в руках нашу книгу «Словник демиургических погрешностей». Потом он сунулся в нее, несколько раз перелистнул туда и сюда, едва ли что успев прочитать. Собственно, он и без книги знал ответ на наши почти одновременные вопросы. Конечно знал. Иначе не сделалось бы у него такого лица, на фоне которого отчаянная мина приговоренного к смерти показалась бы маской воплощенного оптимизма и любви к жизни. Знал, знал!..
— Ну!
— Это… — медленно, с усилием, заговорил он, — это означает, что подтвердились мои худшие подозрения. Это озна… означает, что в мир Оврага и Мифополосы ПРИЗВАН Темный Пилигрим. Тот, что когда-то был магом Гилкристом. Это может означать то, что… Что многие из наших нынешних союзников, которые выступили против Гаппонка, не осмелятся выступить против Отца тьмы. Ведь и веселые черти Тараса Бурды, и ведьмы Елпидофории Чертовой и тучной Комарильи, и Трилогий Горыныч, и великаны косноязычного Фельд…бубар… не припомню, как его… все они — изначально темные. — Старик бормотал все быстрее и быстрее. — Значит, Гаппонк все-таки призвал Гилкриста… точнее, того, кто сейчас вмещает в себя сущность Темного Пилигрима, которым когда-то был Гилкрист.
— Так, — сказал Макарка, — опять поперли проповеди в духе Горыныча. Но сейчас… бррр… я почему-то верю им куда больше.
Честно говоря, я тоже. Я смотрел на магический столб ярко-красного света: величественное зрелище словно сплошной поток крови хлещет из разорванного неба, бьет, вдавливаясь в землю. Рядом со мной, едва касаясь моего бока локтем, стоял старик Волох, и я чувствовал докатывающуюся до меня крупную дрожь, сотрясавшую старого мага и разрастающуюся в какое-то подобие судорог.
— Ну что же, — с трудом сказал старик Волох, — понятно. Ну что же… Он сам первый нарушил закон. Призвал Темного Пилигрима. Теперь и у нас развязаны руки, и я могу открыть вам то МНОГОЕ, что я скрывал, потому что на устах моих была печать молчания.
Звучало увлекательно. Особенно в отсветах кровавого зарева над крепостью. Так увлекательно, что я почти взмолился, чувствуя, как по коже бегут мурашки:
— Ну, ну, не тяни, дед!..
— У нас есть то небольшое время, которое наш летучий корабль еще может продержаться на воздусях, — коряво и высокопарно начал старик Волох, и его лицо зажглось вдохновением, совершенно изгнав страх. — Итак… Я — один из Трех Хранителей Равновесия этого мира. Мы вручили вам священные реликвии Белого Пилигрима, чтобы призвать вас в мир Мифополосы, где мы сейчас находимся, и Оврага, куда мы, уже, наверно, не попадем. С помощью книги ты, Илья, открыл портал перемещения из Истинного мира в Мифополосу…
— Я открыл? — изумился я. — Я и книгу-то саму открывал всего несколько раз, а уж ту чушь, которая там понаписана, и вовсе не разбирал, чтобы с помощью всяких там заклинаний открыть портал перемещения.
— Не надо никаких заклинаний. Ты просто швырнул ее в угол в тот же вечер, когда мы вручили ее тебе. Этого оказалось достаточно. Твоя бойкая племянница тут же нашла портал, и наутро у нее выросли рожки и копытца: мир Мифополосы дохнул на нее своим нездоровым дыханием. А потом произошли все те недобрые события, из-за которых ты и попал к нам в Мифополосу. Помнишь, ты удивлялся, почему ты можешь дышать под водой, и Нинка может, а вот Макар не может? То же насчет зеркала Истинного Зрения: Нину оно не отражало, с Макаром все нормально, а от тебя оно и вовсе треснуло надвое. Все это возможно только в отношении того, чья копия есть в Овраге или Мифополосе, к примеру, как у твоей племянницы Нины, или же того, кто обладает особым даром. К примеру, как Гаппонк или ты, Илья.
Про «особый дар» я понял. Даже не стал переспрашивать, чего уж там. Я почти пропустил эту фразу мимо ушей. Другие, другие слова наполняли голову: «… того, чья копия есть в Овраге или Мифополосе, к примеру, как у твоей племянницы Нины… » Я воскликнул:
— Копия Нины в Мифополосе?!
— Нуда, — спокойно ответил старик Волох. — Точнее, не копия, а продолжение. Разве ты не заметил?
Он положил руку на плечо царевны Анастасии.
— ОНА?.. — выговорил я. — Нина?
— Только восемнадцати лет от роду. И ты что, не отметил, как царь Уран Изотопович рассматривает Нину? У него, правда, плохая память на лица, но когда он видит девчонку, которая как две капли воды похожа на его собственную дочь в раннем детстве…
Нина и царевна уставились друг на друга. Непривычно видеть свое собственное отражение в возрастной модификации… Впрочем, такие сложные слова едва ли приходили моим дамам на ум.
— А моей копии или там… продолжения нет в этом мире? — дрожащим голосом спросил Макарка.
— Нет. По законам Белого Пилигрима из Истинного мира в этот может переместиться продолжение или вариант человека, представляющего собой… как бы это сказать помягче… представляющего собой ценность. У человека должен быть редкий дар, либо он оставил след в истории и культуре. Обычных людей, этаких муравьев, туда не берут. Таковы законы.
— Законы, конечно, дурацкие, — поспешно объявил Макарка, — но я… знаете… Я даже рад, так сказать, что я — ничтожество, муравей, мелочь пузатая…. Очень, очень рад. Пузатая… Уф, вот.
— Вот именно, пузатая! — некстати съязвила Нинка, на мгновение отрываясь от разглядывания своей восемнадцатилетней царской ипостаси.
Телятников надулся и замолчал. Наверно, в глубине души он обиделся, что в здешнем мире не существует его копии. Не прошла местный фэйс-контроль, так сказать. Старик Волох быстро взглянул на громадный световой столб над бывшей царской резиденцией и, отвернувшись, продолжал:
— У каждого своя цель, свое предназначение. Конечно, оно есть и у вас. Гаппонк… нужно поговорить и о нем. Гаппонк в некотором роде тоже жертва, тоже зависимое существо, им управляют. Его можно даже пожалеть…
— Пожалеть? — крикнула царевна, отрывая взгляд от личика Нинки. — Пожалеть после того, что он сделал с папой… со столицей, с нашими подданными? Если он еще жив, я сама выпотрошу его.
— Гаппонк призвал Темного Пилигрима. Темный из Истинного мира. Все беды Мифополосы и Оврага начались с того, как Темный и Светлый Пилигримы столкнулись — там, у вас, в Истинном мире. Много тысячелетий они не могли встретиться. Хотя были близки к тому. Так, Темный Пилигрим, будучи инквизитором Торквемадой, едва не встретил Светлого, который был тогда испанским дворянином. Кажется, они могли встретиться и раньше, примерно в эпоху упадка Древнего Рима. Последний раз они едва не столкнулись в Берлине в двадцать каком-то году XX века, когда Светлый — его звали тогда Сергеем — хорошенько повздорил со своей супругой, пошел в ресторан и знатно там набрался, не хуже, чем вот вы с Телятниковым. Темный проживал в бельэтаже дома, где выпивал тогдашний носитель духа Белого. А если Белый и Темный сталкиваются или приближаются друг к другу в Истинном мире, открываются порталы между нашими мирами. Начинается взаимная утечка… ну, вы понимаете. Хорошо, что Белый вовремя умер. С его норовом он мог наделать та-а-аких дел!.. Ух!
— С его норовом?
— Да, да! Тоже был не приведи!..
— Что значит — тоже?
— У жены его было такое смешное имя, — забормотал старик, в данный момент сильно напоминая того маразматика, каким я встретил его в темнице у царя Урана Изотоповича, — такое глупое… я бы даже своей корове такого не дал… Полидора… Помидора… Альмедора… Айседора! Да, да, именно Айседора! Она еще, помнится, недурно танцевала — не хуже кикиморы Дюжиной, а та ловка в танце, ох ловка!
Макарка глупо моргал ресницами. «Айседора… » Я молчал, а старик продолжал одно за другим излагать свои удивительные, убийственные откровения: