омещении был пропитан резким запахом табака и химикатов, в дальнем углу тихонечко жужжала репродукционная установка, выдавая яркую вспышку при фотографии раз в десять секунд. Стайлз трудился над обработкой улик, собранных на месте преступления. Он работал без куратора - первое дело на полную ставку. Стилински немного волновался, запуская каждый новый процесс на лабораторном оборудовании. Ему казалось, что он все еще не готов приступать к такой серьезной работе самостоятельно, но теперь деваться было уже некуда и дрожащие руки продолжали выполнять поставленные задачи. Денек сегодня выдался странный. Первой на место преступления прибыла команда Барри Аллена из пятьдесят первого участка. Криминалисты уже вовсю работали над сбором улик, когда указом свыше дело было передано в руки двадцать седьмого и Стилински. Полиция не любила, когда происходит подобное, но начальству не укажешь, в какие игры играть. Барри любезно передал проделанную работу в руки другу, ненароком выдохнув с облегчением - у него и так дел по горло с этим убийством Максимофф. Стайлз чуть было дар речи не потерял, услышав фамилию жертвы, но собрав в руки все свое хладнокровие, пропустил мимо ушей случайно произнесенное коллегой имя. Сейчас у него чесались руки похуже укусов десятка комаров, ведь он мог зайти в полицейскую базу и узнать все, что его интересует. Все, что уже было известно на данный момент. Но он тянул, испытывая собственное терпение. Сначала нужно выполнить свою работу, а уже потом как следует обдумать очень важное решение - оставлять ли свои электронные следы рядом с этим делом. Стайлзу всегда тяжело давалась борьба с любопытством. Это ведь его второе имя. Вот и сейчас он чувствовал, как проигрывал этот бой, выстукивая на клавиатуре пароль своей учетной записи. Одно нажатие кнопки «enter» отделяло его от создания следа в системе, который можно легко обнаружить при необходимости. Стайлз знал об этом, и осознанно, принимая во внимание все риски, открыл базу данных. Фамилия в поисковой строке печаталась сама собой - пальцы внезапно онемели и потеряли связь с головой. Максимофф... Это может быть любой другой Максимофф. Всплыло только одно совпадение. Одно чертово совпадение во всей системе полиции Нью-Йорка. Руки парня дрожали, но он продолжал поддаваться силе своего любопытства. На экране появилось дело №12/2 и женская фотография в верхнем левом углу. Ванда Максимофф... Возможно, просто совпадение. Стайлз беззвучно шевелил губами, запоминая каждое прочитанное слово. Он наткнулся на строчку «родственники жертвы» и весь его мир перевернулся с ног на голову, когда от совпадений просто опух головной мозг. Убита ночью 5 августа... Брат - Пьетро Максимофф... Ночь пятого августа... Парень откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками. В ушах стоял звон, словно во время парада колоколов - похоже, давление разбушевалось. Стайлз потер глаза, не понимая, как мог очутиться в подобном дерьме. Он встретил Пьетро Максимофф впервые за восемь лет, точнее - заметил с другой стороны улицы и просидел в ступоре пару часов, наблюдая за ним через окно бара. И в этот же вечер его сестру убили. Что за херня происходит с этой вселенной и когда ему ожидать копов в гости? Черт... Придется рассказать все Лидии... За восемь лет до описываемых событий Больница Бикон-Хиллс Мемориал Бикон Хиллс, штат Калифорния Четверг, 13 декабря, 2008. 9:15 Докторша со всех сторон окружена детскими фотографиями. Они повсюду: на столе, на полках, даже на подоконнике. Лидия понимает, что на некоторых засняты ее дети: снимки старые, зернистые, и дети одеты старомодно. На тех, что посвежее, должно быть, внуки. Ей это кажется абсолютной бестактностью. Это же надо - кичиться своей плодовитостью, когда говоришь пациентке, Эллисон, что она никогда не сможет выносить ребенка. - Инфекция поразила слизистую оболочку матки, - поясняет врачиха. - Если бы мы заметили ее раньше, то могли бы принять меры. А так, даже если фаллопиевы трубы и яичники не задеты, матка просто не выдержит груза в течение девяти месяцев. Мне очень жаль. Лидия стискивает зубы, не веря в искренность этих слов. Просто ей положено так говорить, это ее обязанность, и глаза у нее слишком спокойные. И смотрят слишком уверенно. В лучшем случае ей наплевать. А в худшем - она радуется, упивается чужой бедой. Она сильнее сжимает руку Эллисон, пока та сверлит пол бесцветным взглядом. Лидия знает, как бы ее подруге хотелось держать за руку кого-то другого: мать, погибшую год назад от рук грабителя, тетю, отбывающую срок за убийство второй степени, отца... Ему она даже не сказала о сегодняшнем визите к врачу. Возможно, придется признаться, когда домой позвонят из школы и сообщат о прогуле, но это проблема второстепенной важности. Отец и так не отлипает от бутылки после произошедшего, а услышанные сегодня новости могли бы и вовсе его доконать. - Я не смогу родить ребенка, - в третий раз повторяет Эллисон. - Я никогда не стану матерью. Эллисон, которая с трех лет была матерью, которая заботилась о своих куклах, как о живых... Она просто не верит своим ушам. Как это так: она, она, а не кто-то другой, не сможет совершить естественный переход от игры в дочки-матери к настоящему материнству?! - Не отчаивайтесь, - успокаивает ее врачиха. - Матерями ведь становятся по-разному. - Что это еще за херня?! - выпаливает Лидия. Глаза врачихи сужаются до щелок. Она принимает строгий вид. - Вовсе не обязательно так выражаться, барышня. Лучше нам с твоей подругой побеседовать наедине. - У тебя еще есть вопросы, Эллисон? - спрашивает она. Перед глазами Эллисон все плывет. Она качает головой. Лидия берет ее за руку и осторожно помогает подняться. Они собираются выйти, но вдруг Мартин останавливается на полпути и возвращается к столу врачихи. - Положи на место! - велит та. - Немедленно! А то я позову охрану. - Вот дура старая! Нет тут никакой охраны, - говорит девушка. Она подходит к открытому окну. В правой руке у нее фотография врачихи, еще молодой, с младенцем на руках. Снимок заключен в золотую рамку. Девушка выглядывает, нет ли кого под окном, и швыряет фотографию. Услышав, как стекло бьется о крышу автомобиля, она выводит Эллисон из кабинета.