И вот, когда он стал дышать свободно, то ли страх перед смертью, то ли путаница в мыслях от прилива крови к голове заставили его потерять контроль над собою, — он заговорил и в конце концов признался, что скрывался на островке среди болота и что Том Дикарь и сейчас находится там. Но он по-прежнему утверждал, что больше не знает никаких беглецов и что, кроме Тома, на островке никого нет.
Надежда, что удастся захватить знаменитого преступника, и возможность прославиться, оказав всем соседям такую огромную услугу, не говоря уже о назначенной за поимку Тома награде в тысячу долларов, — всё это произвело сильное впечатление на собравшуюся компанию. Надо признаться однако, что, пока захваченный пленник не уверил присутствующих, что грозный вождь негров не имеет при себе ни пистолета, ни карабина, ни какого бы то ни было другого огнестрельного оружия и вооружён только обыкновенным ножом, никто из охотников не проявил особого желания его ловить. Рассказывая мне об этом, мой собеседник понизил даже голос, иронически улыбаясь и многозначительно поглядывая на кое-кого из ехавших впереди всадников, особенно же на одного из них, который свирепо глядел на связанного негра и, казалось, с трудом удерживался, чтобы не кинуться на него.
Для большей верности человек десять из отряда были размещены по краям болота, где они должны были нести охрану с помощью всех собак, за исключением одной, тогда как пять самых сильных и смелых охотников намеревались перебраться через болото и взять остров приступом.
Пленник должен был служить проводником. Шея его была по-прежнему в петле; другой конец верёвки привязал себе к поясу один из самых сильных охотников. Напрасно несчастный негр уверял, что он не знает никаких тропинок, ведущих к островку; ему опять пригрозили повешением, если он сейчас же не проведёт отряд через болото. То ли в самом деле пленник не знал, где можно пройти бродом, то ли он сделал это нарочно, но он повёл их по самым глубоким местам, где вода достигала до подбородка, и им приходилось идти, держа карабины и пороховницы над головой. Несмотря на все старания заставить его молчать, проводник, приближаясь к островку, громко заорал, якобы желая указать преследователям удобный проход, на самом же деле — как были все основания подозревать — желая предостеречь своего сообщника. И действительно, раньше ещё, чем преследователи ступили ногой на берег, Том, догадавшись об их приближении, бросился в воду по другую сторону островка. Он успел довольно далеко опередить своих преследователей, и, так как он ловко скрывался за стволами деревьев, которые росли на болоте, все пущенные ему вслед выстрелы пропали даром. Преследователи, в свою очередь, кинулись в воду, но опасность удваивала силы беглеца. Он то плыл, то ловко пробирался по грязи сквозь заболоченное пространство, пока не достиг противоположного края болота, где его ждала другая неминуемая опасность. Не успел он выбраться из болота, как был замечен одним из всадников, патрулировавших вдоль берега. С быстротою лани беглец мчался по направлению к сосновому лесу, но в этот момент выпущенная из карабина пуля впилась ему в бок. Он не упал, но вынужден был замедлить свой бег. Пятеро всадников мчались по его следам.
Управляющий Снэпдрегон, находившийся во главе отряда, первым настиг беглеца. Но как он ни призывал его сдаться и как ни стрелял из своих пистолетов, тот не останавливался. Тогда управляющий соскочил с лошади и бросился на негра, пытаясь схватить его. Снэпдрегон был очень силён, но его противник не уступал ему в силе. Том Дикарь, если это действительно был он, несмотря на свои раны и изнеможение, обхватил обеими руками нападавшего, и оба они покатились по земле. Не прошло и минуты, как нож Тома вонзился в сердце Снэпдрегона. Но тут как раз подоспели остальные охотники с собаками, и, прежде чем негр успел подняться, они накинулись на него и крепко его связали. Вскоре на месте, где произошло убийство управляющего, собрался весь отряд. Самые ярые из них предлагали немедленно же покарать виновного и заставить его своей жизнью расплатиться за жизнь Снэпдрегона.
Но жажда похвастать своей добычей и прославиться совершёнными подвигами одержала верх. Кроме того, чтобы обеспечить получение награды, необходимо было официально удостоверить, что пойманный негр действительно является беглым рабом генерала Картера. Поэтому было решено отказаться от казни на месте, с возможной быстротой добраться до ближайшего посёлка, где находились кое-какие судебные учреждения округа, и поместить пленников в тюремную камеру.
Мы находились вблизи окружного центра. Это была большая деревня. Как будто уже зная о нашем приближении, навстречу нам вышла целая толпа народу. Тут были и белые, и цветные, и чернокожие всех возрастов — как малютки, которые недавно только научились ходить, так и старые, совершенно седые негры, опиравшиеся на палки. Здесь были люди самого разного положения, начиная от хорошо одетого плантатора, прискакавшего на отличном коне, до совершенно голых негритят, ездивших верхом на палочке и оравших как чертенята.
Велико было оживление, царившее в этот день в Эглингтоне — так называлась эта деревня. Сюда съехались ещё три или четыре отряда, принимавших участие в поимке негров, точно так же с добычей.
Мы подъехали к тюрьме. Это было жалкое кирпичное строение с одной-единственной камерой, площадью примерно в десять — двенадцать квадратных футов. В нём было только одно окно с решёткой; оттуда шёл пар, разносился нестерпимый смрад. Камера была переполнена неграми, захваченными во время последней облавы. Среди них были и тяжелораненые, без разбора вместе с остальными сваленные в эту тёмную яму; здесь же находились и две белые женщины, которых посадили по обвинению в воровстве. Пленникам предстояло пробыть здесь до тех пор, пока их хозяева не уплатят награды, обещанной за их поимку, и не внесут установленные на такой случай законом налоги и пошлины.
Победители, отдыхая от трудов, отпраздновали свою удачу обильными возлияниями и поглотили изрядное количество виски и персиковой водки. Тело управляющего перенесли в таверну и положили на стол. Это мрачное зрелище постепенно довело ярость собравшихся до высшего предела.
Ввиду того что в камеру при всём желании нельзя уже было больше втиснуть ни одного арестанта, обоих негров, захваченных последним отрядом, пришлось заковать в цепи и привязать к решётке тюремного окна.
С величайшим трудом подавляя охватившее меня волнение, я пробрался сквозь толпу, окружавшую пленников, и попытался приблизиться к тому, кто, как предполагали, был Томом Дикарём. Я впился в него взглядом. Он страшно изменился, но я не мог не узнать так глубоко запечатлевшиеся в памяти черты моего старого друга и соратника, хотя со дня, как мы расстались, и прошло целых двадцать лет. С той самой минуты, как я увидел его привязанным к лошади и услышал рассказ о нём, я в глубине души уже был убеждён, что это может быть только Томас. И всё же как страшно я был потрясён сейчас, увидев его так близко от себя! Но необходимо было проявить известную выдержку. Мне это удалось. По выражению моего лица, по нескольким негромко произнесённым словам, с которыми я обратился к нему, Томас понял, что я отношусь к нему с сочувствием. На мгновение взор его, с презрением устремлённый в толпу и напоминавший собою взгляд закованного в цепи льва, смягчился, и он, с мольбой взглянув на меня, попросил дать ему глоток воды. Я обещал одному из находившихся поблизости негров полдоллара, если он принесёт полную флягу воды. Но в ту самую минуту, когда раненый пленник своими закованными руками медленно подносил к губам драгоценную влагу, какой-то хорошо одетый белый джентльмен ударом палки выбил флягу из его рук и швырнул её на землю. Я не мог удержаться, чтобы не выразить своего протеста против этой жестокости. Человек с палкой на мои слова ответил потоком ругательств. Самым вызывающим тоном он спросил меня, кто я такой, что осмеливаюсь оказывать помощь этому проклятому чернокожему убийце, и, дав таким образом понять собравшимся, что я человек здесь никому не известный, сразу поставил меня под угрозу.