— Но это невозможно! — воскликнул я. — Строить замок долгое и тяжёлое дело. Их возводят десятки лет, нужны искусные мастера, землекопы, каменщики, плотники и кровельщики. Нужно много людей и много золота, чтобы купить медь, чугун, стекло и черепицу…
— У нас есть люди и есть золото, — сказал Март. — Ты можешь это увидеть, если отправишься завтра с нами.
…Наивный эстонец! Он думает заложить замок там, где хозяйничают завоеватели. Вот уже двадцать пять лет кряду Швеция воюет с Речью Посполитой. И где же бьются солдаты польского короля Сигизмунда и шведского короля Густава? Не в Швеции да и не в Польше, а в основном тут, на землях Эстландии, Курляндии и Лифляндии. Дерпт переходит из рук в руки. О каком золоте упоминал Март? Разве в этой стране осталось что-нибудь, кроме головешек? Но, впрочем, мне любопытен наивный эстонец Март.
Остаток ночи я провёл в мыслях об Анне. Что происходит? За Анной волочится Кавалек, Трампедах прячет её в монастырь. Из монастыря она исчезает бесследно, а перед тем — или до того? — я вижу её на концерте Фробелиуса. Нет, разумеется, после. Кто же пустит послушницу на светское развлечение? Стало быть, похищением тут не пахнет, Анна покинула монастырь по своей воле. Покинула, чтобы появиться на концерте в Большом зале ратуши с риском быть узнанной? Уж если бежала, то не за тем, чтобы слушать игру заезжего музыканта. Должна быть другая, более важная причина.
Итак, побег из монастыря, появление в Большом зале. Зачем? Прочие сошлись на игру Фробелиуса. Хлопаю себя по лбу — Фробелиус! Ведь он говорил об исчезнувшей невесте и о том, что надеялся увидеть её на концерте. Уж не об Анне ли речь? Вот так интрига!
Но какова роль кучера Антса? Он будто бы дружен с Мартом Медведем, а с другой стороны, настолько подчинён Трампедаху, что самолично свёз дочку в монастырь святой Катарины. Я пытался расспрашивать об Анне, но Антс не хотел отвечать.
Я уже засыпал, и стройные башни замка, словно видение, возникли перед моим внутренним взором…
Утром я вышел на условленное место за Домскими воротами. Эта сторона города слабо укреплена, мне не пришлось беспокоить стражу, я просто нашёл провал в невысокой стене и оказался на опушке леса рядом с высохшим дубом, который и служил приметой.
Подъехал скрипучий ванкер, эстонский деревянный возок, и возница жестом предложил мне сесть. Мы углубились в лес по сравнительно ровной дороге, но через некоторое время ванкер остановился, из-за кустов вышли два человека в тёмных кафтанах и завязали мне глаза. Таково было условие, я должен был ехать, не видя дороги.
Мы тронулись. Повязка неплотно прилегала к лицу, я видел малую часть дороги, а потому успевал заметить каждый камешек и каждую выбоину. От постоянного бега земли перед глазами кружило голову, и время от времени я закрывал веки, слушая скрип ванкера, посвист птиц и вдыхая густой лесной воздух. Иногда я просил остановиться и разминал ноги. Так прошло больше часа. Но вот с меня сняли повязку, теперь я мог смотреть по сторонам, но, по правде сказать, здесь трудно было что-нибудь высмотреть, кругом плотной стеной стоял лес, да и сама дорога исчезла из-под колёс, мы ехали узкой тропой.
Новая остановка, и новые люди появились из-за стволов. Они вели лошадей. Я взгромоздился на деревянное седло, довольно неудобное, и продолжал путь верхом в сопровождении небольшой группы всадников. Все они были вооружены и одеты по-городскому, кто в кафтан, кто в епанчу, а кто в колет с чужого плеча.
Они ехали молча, а я не пытался вступать в разговоры, местной речью я владел не слишком хорошо. Так двигались ещё два часа и заехали в совсем уж глухие места. Деревья здесь обросли лишайником, лес казался сказочным и непроходимым, но всадники ловко находили лазейки, должно быть, дорога была им хорошо известна.
Но вот я услышал человеческие голоса и почувствовал дым костров. Лошади круто взяли вверх, мне пришлось припасть к гриве, чтобы не свалиться, а потом мы и вовсе спешились.
Наконец открылось ровное место, нечто вроде террасы перед новым подъёмом холма, и я увидел разбросанные там и сям строения, снующих людей, костры, поваленные деревья.
Свежие срубы желтели среди листвы, всё это вместе превышало размеры фольварка или мызы и продолжало расстраиваться. В центре поляны красовалась большая рига, а на порог её вышел Март Медведь. Он был одет в синий кафтан с серебряными пряжками, за поясом торчал огромный рейтарский пистолет.