— Выбирайте другую даму, пан Кавалек. Анна на шведской стороне.
Кавалек грохнул саблей об пол, за вечер он, должно быть, успел выбить там целую вмятину.
— Да что за блажь поклоняться эстонке? — добавил Трампедах. — Святой Августин не похвалит за это.
— Я сам знаю! — рявкнул Кавалек. — И прошу не давать советов. Вы лютеранин!
Трампедах пожал плечами.
— Бог для всех один. И Святой Августин тоже.
— Мы ещё посмотрим, посмотрим, — пробормотал Кавалек.
Он перестал участвовать в беседе, покусывал свои редкие усы, а потом встал и ушёл, буркнув что-то на прощание.
— Молодые так заносчивы, — сказал Трампедах, скрывая усмешку, — особенно эти гусары.
— Неужто он и вправду выбрал себе эстонку? — спросил я.
Трампедах поморщился:
— Гусары сборище сумасбродов.
— А хороша ли она?
— Эстонка, — уклончиво ответил Трампедах. — Однако не пора ли к делу, уважаемый путешественник?
Передавая привет от отца Больцагеля, я не слишком задумывался, к чему это приведёт. Случай для путешественника значит немало. Я вовсе не знал никакого отца Больцагеля, но знал, что привет от него откроет дом Трампедаха.
Когда на харчевню близ Вендена напали грабители, я невольно услышал разговор двух спутников за дощатой перегородкой. Они, видно, не знали, что перегородка тонка, а я лежал тихо.
— Скажешь ему: «Привет от отца Больцагеля», а он ответит: «В добром ли здравии отец Больцагель?», тогда говоришь: «Я видел его неделю назад в Вендене». Он даст приют и расскажет, как обстоит дело.
— Верный ли человек Трампедах?
— Он получил тысячу талеров.
— С кем ещё знаться в Дерпте?
— С ливонцами через Трампедаха.
— Как он выглядит?
— Тощий немец, лицо с желтизной. Впрочем, это неважно. Трампедаха знает любой. Твоё дело проверить и через неделю обратно. Я же направлюсь в Ревель…
Они не успели договорить, раздались дикие крики, выстрелы — летучая шайка, каких много теперь в Лифляндии, запалила харчевню. Почти на моих глазах говорившие были убиты, я же успел ускакать.
Добавлю ещё, что неосторожный разговор вёлся по-шведски, так что я отчасти мог представить, кому служит дерптский рыцарь Гуго Трампедах.
— Итак, не пора ли к делу?
Он взял в руки свечу, и мы двинулись по тёмным коридорам. Не слишком хотелось вникать в дела Трампедаха, но другого не оставалось. Впрочем, я любил опасные повороты.
В подвале Трампедах открыл одну из комнат. Она была завалена оружием. Шпаги, сабли, протазаны, алебарды и даже мечи. Горами лежали доспехи, нагрудники, шлемы, шишаки, кольчуги. Аркебузы, мушкеты, пороховницы — чего тут только не было, даже маленький фальконет.
— Это много или мало? — спросил Трампедах, поднимая свечу.
— Смотря для скольких солдат, — ответил я осторожно.
— В гарнизонном отряде половина саксонцев, они не вступятся за поляков. Ждут ещё небольшой отряд из Варшавы, у шляхты будет пятьсот сабель.
— Сколько у вас?
— Сабли нам не нужны. — Трампедах усмехнулся. — Людей будет достаточно, чтобы при штурме вы не потеряли ни одного волонтёра.
— А что же пушки? — Я начинал входить во вкус.
— Пушки? — удивился Трампедах. — Но что значат пушки без прислуги? Мы постараемся, чтобы не зажёгся ни один фитиль.
— Одних заверений мало, дорогой Трампедах, — сказал я. — Тысяча талеров немалые деньги. И кстати, зачем вы принимаете в доме поляков?
— Не забывайте, что они хозяева, — ответил Трампедах. — А этот сумасброд просто берёт меня осадой, он волочится за моей служанкой.
— Неосторожно было отправлять её на шведскую сторону. Вы держитесь слишком открыто.
— Нет, нет, — сказал Трампедах. — Я отослал её в другое место.
— Тысяча чертей! Зачем же говорить поляку про шведскую сторону? У него могут возникнуть подозрения.
— Кавалек юнец, — сказал Трампедах, — не обращайте внимания.
— Оставим Кавалека, — сказал я. — Приготовьте мне тёмный плащ и голландскую шляпу, в этом наряде я слишком заметен. Здесь не пристало играть роль знатного путешественника.
В последнем я не слишком отклонился от правды. Да, я был путешественником, я всем представлялся как путешественник, но отчасти играл эту роль, поскольку до сих пор не знал своего назначения. Я словно искал, что-то искал, колеся по Европе, и воспоминание о другом странном мире тревожно вплывало в сознание по ночам.
Словно блестящие чётки, перебирал я картины своего бесконечного пути. Вот свита английского посланника, в которой нашлось для меня место, когда шестидесятипушечный «Ливерпуль» резал бискайскую волну, направляясь к испанским берегам.