— Я не знал, что вы знакомы с лордом Уитли.
— Я не была с ним знакома, — ответила Грейс. — Катриона и Августа только сейчас представили нас друг другу. Он показался мне очень любезным джентльменом.
— Джентльменом, да уж! — Кристиан подхватил её, закружив, уводя к дальнему краю бальной залы, к двери на террасу. — В свете считается правилом хорошего тона, Грейс, недавно вышедшей замуж леди начать танцы с собственным мужем. Это могло бы пресечь нежелательные сплетни.
Грейс пристально посмотрела на него:
— Милорд, я бы так и сделала, если бы мой муж пригласил меня.
Туше!
Когда Кристиан выводил её в следующий круг в танце, то уловил аромат Грейс, экзотически необычный. Он немедленно почувствовал, как ладони его стали горячими. И произнёс:
— Миледи, у вас интересные духи.
— Это семейный рецепт, милорд. Секрет своего рода.
— Вот как?
Его сердце забилось так, будто он только что обежал всю бальную залу. Он опустил на неё взгляд, и это оказалось роковой ошибкой, так как его взору предстала восхитительная ложбинка, залёгшая меж её грудей. Несомненно, именно эта картина и послужила причиной улыбки Уитли. Кристиана охватило непреодолимое желание зарыться лицом в её груди и напиться её ароматом. Он задержал дыхание и почувствовал, как в бриджах поднялось его естество. Боже всемогущий, ведь он же двадцатидевятилетний мужчина, а не какой-нибудь школьник. Какого дьявола с ним происходит?
Когда в следующий момент Кристиан сделал поворот, он споткнулся, сбившись с шага. Грейс никак не ожидала такого и потому, сделала шаг в правую сторону, когда Кристиан ступил влево. Она потеряла равновесие и упала прямо на него, прижавшись к нему всем телом. Его отклик — скорее даже отклик его тела — был немедленным.
— Боже мой! — тихо вскрикнула Грейс.
По меньшей мере, это было слишком мягко сказано.
Слава богу, рядом была дверь на террасу, иначе половина Лондона увидела бы, насколько Кристиан возбуждён. А так, Кристиан быстро вернул себе равновесие и увёл их обоих на террасу.
Как только дверь за ними закрылась, Кристиан молча вознёс благодарственную молитву за то, что ночь была холодной и никто больше не отважился покинуть бальную залу. В тот момент он не мог думать ни о чём, кроме одного — он желал её. Кристиан, прислонил Грейс спиной к стене и сильно прижал к себе, завладев её ртом в поцелуе, преисполненном нетерпением и страстью. Изгибы её тела были будто созданы для него, и он застонал прямо в её губы. И чем больше он целовал её, чувствовал её, познавал её, тем больше желал.
Тем больше он нуждался в ней.
— Проклятье!
Кристиан оторвался от губ Грейс и, вглядываясь в освещённое лунным светом лицо, пытался найти хоть какое-то разумное объяснение тому воздействию, которое эта женщина на него оказывала.
— Кристиан?
— Пойдём, — только и произнёс он и, взяв Грейс за руку, широким шагом двинулся к дальней стороне террасы. В конце концов, у него ещё оставалась крупица здравого смысла, чтобы не овладеть женой здесь, на ограде залитой лунным светом террасы. Он обнаружил, что, к счастью, дверь в личный кабинет Роберта была не заперта. Открыв её, он двинулся к противоположной стороне комнаты, освещаемой бледным лунным светом. Грейс ничего не говорила, и лишь молча следовала за ним, шелестя по ковру юбками — единственный звук, который их сопровождал.
Пульс Кристиана учащался по мере того, как он вёл её вверх по чёрной лестнице, которой обычно пользовались слуги Девонбрука. Он открыл первую же спальню, на которую наткнулся, и, войдя туда, запер за ними дверь. Тяжело дыша, Кристиан повернулся лицом к жене. Его охватило чувственным огнём, и в это самое мгновение он желал её больше, чем желал чего-либо и когда-либо в своей жизни.
— Грейс, — только и смог произнести он, прежде чем притянуть её к себе.
Он целовал её глубоким поцелуем, протолкнув язык ей в рот, и при этом заставляя саму её отступать к кровати. Он уложил её и сам лёг сверху, уткнувшись лицом ей в шею, вдыхая её аромат, а руки его ласкали её и, казалось, касались сразу везде и всюду. Он завозился с застёжкой своих бриджей, вовсю осыпая себя проклятиями.
— Я не чёртово животное, Грейс. Не знаю почему, но, кажется, я больше не в силах сдержаться. Мне нужно тебя почувствовать. Мне нужно войти в тебя. Видит Бог, это сильнее меня!
Освещённая лунным светом, льющимся из окна, она посмотрела на него сияющими нежностью глазами:
— Я хочу снова быть близка с вами. Я скучала. Всё хорошо, Кристиан.
Но нет, не всё было хорошо. Не так должен был мужчина его возраста и общественного положения любить женщину, и уж тем более — свою жену. Но тем не менее его бриджи уже болтались на лодыжках, и он снова был над Грейс, тянул её юбки, с отчаянным рвением пробираясь к ней через многочисленные слои шёлка. И когда, наконец, смог задрать ткань к талии, то раздвинул ей ноги и быстро устроился между ними. И его сердце тотчас бешено заколотилось в груди. Он едва мог дышать. И благодарил святых, когда обнаружил, что она, по крайней мере, тоже была немного возбуждена, и, глубоко войдя в неё, вскрикнул в тот момент, когда полностью погрузился в её тело.
Когда же Кристиан, наконец, пришёл в себя, то тяжело дышал, а лоб его покрылся испариной. Даже когда он лежал на ней, уткнувшись лицом в её шею, он всё ещё не мог поверить, что сделал это. Он только что, в то время как половина Лондона танцевала в бальном зале этажом ниже, овладел своей женой в спальне для гостей в доме одного из своих самых близких друзей, овладел — и излил в неё своё семя, и даже не один раз, а дважды. Почему-то он был уверен, что в этот самый момент его дед улыбался.
Без единого слова Кристиан отстранился от Грейс. Он поднялся, чтобы быстро застегнуть бриджи. И повернулся к ней. А она всё ещё лежала на прежнем месте, спокойно наблюдая за ним в свете луны. Один её чулок был спущен к лодыжке, а волосы в беспорядке рассыпались по подушке, глаза широко раскрыты и полны того проклятого обожания, с которым она всегда смотрела на него. Она выглядела фантастически, настолько фантастически, что он почувствовал, как что-то слабо сжалось у него в паху, даже несмотря на то, что он только что совершил.
Кристиан опустил её юбки, заметив, к несчастью, что в своей неистовой атаке на неё, оборвал кайму её платья. Несколько долгих секунд он пристально смотрел на Грейс. А она на него.
— Боюсь, мы не сможем вернуться на бал. Я погубил вашу прическу.
Грейс потянулась рукой к своим растрёпанным локонам:
— Это и не важно. Меня не интересует бал. Я просто хочу быть с вами.
Кристиан стоял, окаменев. Это были не те слова, которые он хотел услышать.
— Я предупрежу матушку, что мы уезжаем. Пойду заберу наши плащи и позабочусь о карете. — Он посмотрел на неё. — Грейс, я не смею надеяться, что вы поймёте…
Кристиан не смог продолжить свою мысль, потому что Грейс встала и с превеликой нежностью приложила свои пальцы к его губам, прошептав:
— Ш-ш. Пожалуйста, не надо портить это мгновение, Кристиан.
Её глаза ярко блестели в лунном свете, а на лице застыла мечтательная улыбка. Он отнял её пальцы.
— Грейс, вы не понимаете, это не те отношения, что должны быть между мужчиной и женщиной. Мужчины, которые ведут себя так, как только что я, которые совершают такие поступки, как я — это животные. Мужчина должен управлять своими порывами настолько, чтобы взять женщину в своей собственной постели, и настолько, чтобы она могла бы, в конце концов, успеть снять свои перчатки.
Грейс посмотрела на свои руки и тут как будто вдруг осознала, что перчатки, действительно, всё ещё были на ней. Она подняла на него глаза:
— Но это было не так страшно, Кристиан, даже в нашу первую брачную ночь. Простите, если что-то я сделала неправильно, и это заставило вас уйти в ту ночь. Я не знала, что будет больно, но всё равно это продлилось лишь мгновенье, а всё остальное, что вы делали до этого момента — особенно поцелуи — всё было прекрасно. И сегодняшний вечер не был ужасным. И в этот раз совсем не было больно. Я была несколько удивлена, но думаю, по крайней мере, надеюсь, что это немного сблизило меня с вами.