Это была древняя шотландская баллада, которую Грейс прочитала в одной из старинных книг, найденных ею на чердаке замка, однако слова, что теперь звучали под нежную, напевную мелодию волынки и арфы, были немного переделаны.
Желая узнать, кто так красиво поёт, Грейс подошла поближе к тому месту, где толпились люди. Огни факелов трепетали, бросая отблески на каменные стены и заливая ярким сиянием весь главный зал. Она тихонько встала рядом с Аластером. Сначала ничего нельзя было рассмотреть из-за голов стоящих впереди, но затем кто-то немного подвинулся, открывая её взору женщину в центре круга, образованного горцами, и когда Грейс наконец поняла, кто эта женщина, то с трудом поверила своим глазам.
Флора, от которой редко слышали больше двух слов кряду, руки которой по силе не уступали рукам многих мужчин, которая всегда казалась такой грубоватой, солидной и рассудительной, — именно эта Флора пела голосом земного ангела. Исчез куда-то простой льняной платок, который всегда покрывал её голову. Теперь распущенные волосы тяжёлыми каштановыми волнами струились вдоль спины. Плавно поводя руками перед собой, она пела легко, с непринуждённостью барда, и глаза её сверкали в свете факелов. Стоило её запеть, как она преобразилась, пленив всех своим песней — вот кто был той сиреной, которая совершенно заворожила Аластера Огилви.
На лице дворецкого читалось нечто сродни неверию. Он был околдован чарующе-нежным голосом Флоры. Когда та на одной высокой звонкой ноте закончила песню, все присутствующие неистово захлопали в ладоши. Флора застенчиво улыбнулась, и её щёки, освещённые огнём, окрасились румянцем — она не привыкла к такому вниманию. Грейс видела, как, пробравшись сквозь толпу, Аластер выходит вперёд, а затем, склонив голову, испрашивает у Флоры честь пригласить её на следующий танец. И когда та кивнула в знак согласия, по её глазам было видно, что между ними двумя начинало зарождаться какое-то чувство. Грейс вспомнила ту историю, что когда-то рассказал ей Аластер — о девушке, которую он любил много лет назад, и о том, как подарил ей сердце, лишь только услышав её пение. Она подумала, что, возможно, ему дан шанс вновь обрести любовь.
Повсюду вокруг неё магия этого вечера вмешивалась в жизнь людей. Шонак и Эхан, сидевшие вместе с Дейдре и малышом Йеном, — семья, которая совсем недавно находилась в такой опасности, теперь благополучно воссоединилась. Лиза и Эндрю, которые, обретя друг друга, грелись в лучах взаимного чувства, и вот, наконец, Аластер и Флора, сталкивавшиеся лицом к лицу каждый день на протяжении многих месяцев, внезапно посмотрели друг на друга совершенно новыми глазами.
Слова, сказанные Дейдре в ночь рождения Йена, смутно пронеслись в голове Грейс:
«…вы должны сказать ему… не медлите… никто не может быть уверен, что будет завтра».
Забытой в углу, оставшейся в одиночестве Грейс вдруг больше всего на свете захотелось почувствовать хоть немного волшебства этой ночи. Она хотела танцевать в объятиях мужчины, которого любила, трепетать от прикосновений его рук и тепла его глаз.
Нет ничего важнее этого удивительного, загадочного взгляда, которым обмениваются двое. Это было так же ясно и очевидно, как сияющая над ними луна Высокогорья, и Грейс поняла, что пришло время сказать Кристиану о ребёнке, который рос в её чреве.
В надежде застать Кристиана там, где его оставил Аластер, Грейс направилась через весь зал к галерее, ведущей в кабинет. Когда она ступила в коридор и свернула к двери нужной ей комнаты, то едва не столкнулась с кем-то, кто шёл в противоположном направлении.
Грейс остановилась и подняла взгляд на человека, преграждавшего ей дорогу.
И от того, что она увидела, у неё буквально захватило дух.
Глава 32
— Так скоро оставляете праздник, миледи?
В коридоре, недалеко от главного зала, с его шумом и огнями, стоял Кристиан, его тёмная фигура отчётливо выделялась в сумраке.
— Я как раз шла к тебе. Я… — слова застряли у Грейс в горле, когда Кристиан вышел вперёд на тусклый свет факела.
Он избавился и от завязанного аккуратным узлом шейного платка, и от воротничка с острыми высоко поднятыми концами, этих обязательных атрибутов элегантного английского джентльмена, — теперь он был одет в простой льняной сарк[71] с широкими рукавами, небрежно закатанными до локтей, и распахнутым воротом открывающим шею.
Вместо сшитых у портного бриджей и до блеска отполированных сапог на нём был килт с хорошо знакомой клеткой тартана[72] Скайнигэла. И он улыбался — беззаботной, заразительной, и совершенно очаровательной улыбкой, которая окутывала её теплом, как плащ из солнечного света.
Грейс дважды моргнула, но видение не исчезло. Она внезапно поняла, почему Лиза застыла на месте, увидев Эндрю Макалистера. Сама она не могла отвести глаз от Кристиана.
— Кристиан, ты в килте, — сказала она.
Это было до смешного очевидно, но Грейс была так сбита с толку его видом, что едва понимала, о чём говорит.
— Мне надоело всегда носить бриджи.
Грейс всё пристальнее всматривалась в мужа.
— Вообще-то я подумал, что, наверное, пришло время избавиться от образа благородного английского лорда и признать своё положение в качестве лэрда Скайнигэла.
С того момента, как Кристиан прибыл в Скайнигэл, Грейс втайне мечтала, что он сможет по достоинству оценить поместье, богатство которого заключалось не в деньгах, а в традициях, бережном отношении к родственным узам и ни с чем не сравнимой естественной красотой. Она надеялась, что он не повернётся к людям спиной, не станет закрывать глаза на их бедственное положение, поймёт, что каждый человек на земле важен, и займёт своё место в качестве главы клана. Сегодня вечером он превзошёл все её ожидания, преподнеся самый драгоценный подарок, который ей когда-либо дарили. До этого момента Грейс никогда бы не подумала, что может любить Кристиана ещё сильнее.
Она была неправа.
— Спасибо, Кристиан.
— Насколько я понимаю, это означает, что тебе нравится. — Всё ещё улыбаясь этой странной и чудесной улыбкой, он предложил ей руку. — Вернёмся в зал, миледи?
Грейс молча поклонилась. Это всё, на что ей хватило сил.
Когда они вошли в главный зал, почти все ещё танцевали. Идя с мужем по комнате, Грейс заметила Катриону, стоящую с Робертом около камина. Как и Кристиан, герцог был одет в сарк и килт, однако тартан был такой же, что и на платье Катрионы. Пока они обменивались с друзьями приветствиями, одна из женщин поднесла им по чашке вкусного крыжовенного пунша, приготовленного Дейдре. Грейс поймала себя том, что задаётся вопросом: можно ли представить более удавшийся вечер?
Ей не пришлось долго искать ответ.
Мгновение спустя в дверном проёме зала появилась Дейдре, сопровождаемая двумя вновь прибывшими.
Кристиан заметил их первым.
— Нелл!
Он в три шага преодолел отделяющее их расстояние и заключил сестру в крепкие объятия.
— Всё ещё ходишь по пятам за старшим братом, да?
Элеанор усмехнулась:
— Я просто не могла отказаться от возможности увидеть тебя в клетчатой юбке.
Поздоровавшись с братом, Элеанор повернулась, чтобы обнять Грейс.
— Как же я рада узнать, что Кристиан вас нашёл!
Грейс всегда сожалела, что уехала из Лондона, не попрощавшись сначала с сестрой Кристиана, которая с первых же дней после свадьбы была так добра к своей невестке. Стоявшая рядом с Элеанор леди Фрэнсис поприветствовала Грейс нежной улыбкой.
70
Клиодна — кельтская богиня красоты, моря и загробной жизни. Обладает способностью превращаться в морскую волну и птицу. Существует поверье, что каждая девятая волна, разбивающаяся о берег, символизирует Клиодну. С помощью своей волшебной чаши может превращать воду в вино. Звуки ее арфы могут остановить любой конфликт. Владеет тремя птицами, способными исцелять больных людей своим пением.
71
sark — (шотл.) рубашка (мужская), блуза или (ранее) нижняя рубашка (женская) (см. «Cutty Sark»).
72
he wore a kilt fashioned in the familiar chequered shades of the Skynegal tartan — тартан это и ткань, и собственно узор, клетка.