— В этом можешь не сомневаться, Эсманбет! Моя дочь войдет в твой дом чистой, как предутренняя роса!
— Мне больше ничего и не надо.
— А скажи, Эсманбет, о чем это говорили гости, о каком товаре, не меньше полсотни? — не сдержался Уразбай.
— Какие полсотни, что полсотни?
— Да этот лысый тебе говорил.
— Ах, это… — Эсманбет подосадовал, что старика угораздило залезть куда ему не следует, но тотчас нашелся: — Это сайгачьи рога. Ты же знаешь, что из них делают лекарство…
— Откуда ты достанешь столько рогов? Не станешь же ты бить сайгаков?
— Конечно, нет, Уразбай. У людей в домах есть рога, а я буду собирать. Думаю, и у тебя они могут оказаться.
— Да, есть пары три…
— Вот и хорошо.
— А ты знаешь, Эсманбет, в степи родился белый сайгак.
— Разве это редкость?
— Большая редкость. И радость большая, Эсманбет. Белый сайгак к добру, к миру, будет урожай…
— Это хорошо. Клянусь, если даже в Америке хороший урожай, у меня радость на душе. От добра соседа вреда не бывает.
— Правдивые твои слова. Пусть всюду будет урожай. Ну, я пойду, Эсманбет. Спасибо не говорю, потому что между родственниками это не полагается.
— Заходи, будем рады. Как бахча твоя, даст колхозу доход?
— Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить… — Уразбай сплюнул через плечо, спускаясь по лестнице, увитой виноградником, — будет добрый урожай, будут сладкие арбузы детям на радость…
Уразбай вернулся домой в хорошем расположении духа. Бийке не было дома. За ней зашла подруга, и они ушли куда-то, взяв с собой рукоделье.
Уразбай пошел на бахчу, позвав с собой и жену. Они взяли два кетменя. День мягкий, грешно не воспользоваться таким днем. А арбузы любят, чтобы за ними поухаживали. Колхозная бахча за аулом занимает немалый участок земли. Бригадиром там Уразбай, а в бригаде у него одни женщины. Морока с ними. «Лучше бы пасти стадо ишаков», — говорит иногда Уразбай, но на самом деле не сердится на женщин. Да и они уважают своего бригадира..
— Ты, жена, следи за дочкой, — говорит Уразбай, пока идут до бахчи. — Не позволяй ей ночевать у разных подруг. Чтобы будущие родственники не подумали…
— А что, из-за них нашу дочку в тюрьме, что ли, держать?
Уразбай искоса поглядел на жену. Она не из ногайцев, а кумычка из Аксая. Красивая была. Немного сморщилась с годами, но можно еще и теперь залюбоваться ею, особенно когда она сердится.
— Под замком, что ли, держать нашу Бийке? Она красавица, она так хороша, что всегда и во всем права. Можно ли ей отказать в чем-нибудь! Если ты можешь, отказывай, а я не могу…
Так они и дошли до бахчи, разговаривая о дочери.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Село Терекли-Мектеб находится почти что в центре ногайской степи, его можно назвать своеобразным центральным оазисом. Оно приятно отличается от другого центра ногайцев — Тарумовки, где в большинстве своем приземистые саманные постройки, но есть и добротные каменные дома с большими светлыми окнами и верандами. Правда, село сильно уродуют всевозможные заборы вокруг домов. Осталась дурная привычка отгораживаться от соседей и от всего мира глухими заборами. Как говорится, мой дом — моя крепость. Только крепости эти сейчас ни к чему, нет ни разбойничьих набегов, ни кровной мести, а заборы вокруг домов городят и городят по привычке. Насколько лучше, красивее выглядел бы простой палисадник из легкого ровного штакетника или — совсем уж хороню — если бы обвивали легкие изгороди зеленые виноградные лозы.
Но где бы ни жили ногайцы, они берут всегда пример с Терекли-Мектеба — это как бы образец новой жизни в степи. И все же главной заботой в степи остаются дороги и улицы, подступы к населенным пунктам. Когда начинаются дожди, то дороги превращаются в непролазную грязь и проехать по ним можно только на «газике».
Сейчас над Терекли-Мектебом глубокая ночь. Степная тишина окружила село со всех сторон. Небо чистое, усеянное звездами, словно подвенечное платье в золотых блестках. Ни в одном окне нет света, только на площади около магазинов горит на столбе лампочка да еще сторож развел костер, чтобы спасаться от комаров. Комаров здесь хватает, особенно весной и в начале лета. Нет от них никакого спасения. Вот почему в каждом доме устроены на окнах мелкие сетки или затянуты окна обыкновенной марлей.
На окраине села, там, где кончается одна из более или менее мощеных каменных прямых улиц, в небольшой комнате одноэтажного дома из красного кирпича, с плоской бетонной крышей и с козырьком, нависающим над окнами, горит тусклый зеленый огонек. Должно быть, обитатели зажгли ночник. Одно окно открыто вовнутрь и заделано рамой с железной сеткой. Опущены дешевые тюлевые занавески. В комнате немудреная, но уютная обстановка, на полу небольшой цветной коврик. На стене репродукция с картины, изображающей море. Платяной шкаф углублен в стену. Стол и четыре плетеных стула. У двери вешалка из сайгачьих рогов. На стульях одежда, брошенная небрежно, наспех. На столе чайник и две пиалы, баночка растворимого кофе, нарезанный лимон на чайном блюдце, конфеты в коробке, куски чурека, початая бутылка коньяка и две рюмки: одна выпита до дна, другая наполовину…