«Но ты же не можешь утверждать, что ты меня любишь?» — скажу я лукаво.
«Почему ты так думаешь?» — спросит он, надеясь как-нибудь уговорить меня.
«Потому что это невозможно».
«Почему?»
«Потому что не бывает так, чтобы, не видев человека, в него влюбиться».
«Ты ошибаешься. Я тебя давно знал. О тебе писал мне отец, у меня есть твое фото. Лучшей невесты я не хотел бы».
«Прости, Батый, — скажу я. — Но из этого ничего не выйдет. У меня есть другой человек. Я его жена».
Интересно, какое будет у него лицо в это время? Он скажет: «Проклятье!» — сломает в руке ветку, повернется и уйдет. А может быть, не поверит и скажет: «Бийке, ты все придумываешь. Бийке, милая, хорошая, не позорь меня перед всем аулом, я прошу тебя. Хочешь, вот здесь перед тобой встану на колени, хочешь, подползу к тебе на четвереньках, буду целовать твои следы, буду делать все, что ты скажешь!» А я уйду, гордо вскинув голову. Вот будет трам-тарарам и у его родителей, и у моих! Гром и молния — ничто по сравнению с этим. Меня, конечно, выгонят из дому, или в тот же день я уйду сама. Но куда я уйду? К кому я постучусь, кому я буду нужна со своим брюхом? Эх, Ризван, Ризван, милый ты мой, дорогой мой человек! Бросил ты меня, позабыл, а обещал писать. Обещал ли он писать? Не помню. Но разве надо обещать писать письма любимой? Разве это трудно? Неужели мой Ризван меня позабыл?»
— Нет, нет, нет! — эти слова Бийке произнесла вслух, и прохожие недоумевающе посмотрели на нее.
В последнее время отец и мать Бийке были довольны поведением дочери. Она теперь редко выходила, подруги перестали ходить к ней, и ни разу она не оставалась ночевать у подруг. Сама поняла, думали родители, благоразумная у нас дочь. Сознает, что она невеста, что жених ее скоро должен приехать, не миновать свадьбы. Но, конечно, они не знали, что творится у дочери на душе.
На бахчу прибежала жена Уразбая и сообщила, что дочери давно уж нет дома.
Бригада Уразбая как раз работала сегодня очень слаженно. Уразбай сам, закатав штаны выше колен, без рубахи, поливал водой арбузные грядки. По неглубоким длинным бороздам, журча, текла замутившаяся вода, впитываясь в землю и орошая ее. До колен ноги Уразбая были в липкой грязи.
— Замолчи, — сказал Уразбай, недовольный, что его отрывают от дела, — ничего с ней не случится, вернется.
— Но ты же велел взять ее на бахчу?
— А ты что, не могла прийти пораньше? Ну и лентяйка же ты…
— Вахарай, что за человек! И так сделаешь нехорошо, и так плохо.
— Работай, работай! К свадьбе дочери должны созреть арбузы, самые сладкие, самые сочные, самые что ни на есть терекли-мектебские. А ссориться и упрекать друг друга будем после урожая и после свадьбы.
— Валахи, твой язык и до урожая не успокоится.
— Ты смотри, как работают женщины! А жена бригадира сидела дома.
— Ну и начальник нашелся, хоть бы постыдился. У порядочных людей жены дома сидят.
— По-твоему, я не порядочный? По-твоему, их мужья не порядочные?
— Их мужья хоть какие-нибудь посты в районе занимают, а ты вечно копаешься в грязи. На штаны свои посмотри, семь раз будешь стирать, все равно не отмоешь.
— Эй, женщина, меньше мели языком, руками, руками работай! Если бы арбузы выращивали языком, ты была бы самым лучшим специалистом.
— Так ее, Уразбай, так, огрей хорошенько, пусть знает, почем фунт лиха! — закричала рядом дородная загорелая женщина, которая работала босиком, засучив шаровары выше колен.
— Ну и собрал муж бригаду! Одни бесстыжие.
— Ничего, милая, поработаешь часок-другой и платье еще снимешь.
Веселый смех прокатился по бахче.
— Чего стыдиться, твоего мужа, что ли? Да он, кажется, с тобой одной намаялся, на нас и не смотрит.
— Плетки вам не хватает, — процедил Уразбай. — Ну и женщины!
— Моего мужа ты не тронь, о своем позаботься, — упрекнула жена Уразбая ту дородную женщину, что заговорила о ее муже. Тут была доля правды, потому что муж этой женщины связался с молодой дояркой горного колхоза и жена, вот эта самая женщина, исцарапала сопернице все лицо. Шум поднялся на всю округу. Сняли его с работы архитектора в райисполкоме.
— Я о своем позаботилась, сидит теперь как миленький дома и нянчит детей.
— А как же та доярка? Что с ней сделали? Ведь говорят о ней… если бык не бросается на корову, то корова бросается на быка.
— Ее повысили, назначили в районный женотдел.
Снова раскатился громкий смех.
— Эй, вы, женщины, арбузы перепугаете! — кричит Уразбай. Но в душе он доволен. Хоть и любят эти женщины почесать язык, зато работают как дьяволы, нипочем им ни жара, ни трудности. Все одолеют, все вынесут, все перетерпят.