— Простите, что отклоняюсь от протокола, сэр, — бойко сказал молодой американский командир. — Но, согласно полученным мной сведениям, в городе сложная ситуация. Скажите, чем мы можем помочь?
Однако, этот на вид такой простой парень не пренебрегал разведкой.
— Не стану скрывать от вас положение дел, — ответил Пуль. — Здесь случилось недоразумение с правительством, которое в скором времени будет исправлено. По городу были распространены ложные сведения, посеявшие панику, и теперь часть работников бастуют. Оставшиеся не могут попасть к месту службы, поскольку трамваи оказались обесточены. И даже если мы наладим работу электростанции, водить их некому.
— Это не представляет никакой проблемы, сэр, — широко улыбнулся американец. — Мы из Детройта, кое-что смыслим в технике. Дайте нам проводника и переводчика, и наш инженерный отряд прямо сейчас запустит электростанцию. А что до трамваев… — командир повернулся к своим людям. — Эй, парни! Есть превосходная возможность отличиться. Кто умеет водить автомобиль, выйти из строя!
К удивлению Максима, в сторону шагнуло человек тридцать, не меньше. Вот тебе и простые парни из Детройта!
— Мы готовы прийти на помощь, сэр! — снова улыбнулся американец. — Показывайте, что тут у вас не работает.
Пока американцы перестраивались, к Максиму подошел Мефодиев.
— Скажите, с Чайковским и его товарищами в самом деле все благополучно? — спросил он. — Они возвращаются?
— А вам-то что за печаль, — огрызнулся Максим. — Вы же с Чаплиным были заодно?
— Отнюдь! Свержение законного правительства, вооруженный захват власти… Да я бы никогда не стал участвовать в подобной авантюре! Чаплин просто поставил меня перед фактом и предложил временно занять пост начальника области по гражданской части. Я сам был в ужасе! Но не прийти сюда посчитал трусостью.
— То есть, вы утверждаете, что ни в какой сговор с капитаном Чаплиным не вступали?
— Да как бы вам сказать, — Мефодиев вздохнул. — Я соглашался с ним, когда он критиковал ВУСО за пустословие и говорил, что области необходима твердая власть. Потому что это и в самом деле так. Но военный переворот! Это ведь совершенно другое. Впрочем, я готов понести ответственность, если правительство сочтет это необходимым. Но прямо сейчас я хочу узнать, чем я и моя газета можем помочь?
— Дайте опровержение этих нелепых слухов о реставрации монархии. Обещайте скорое возвращение законного правительства. Призовите соблюдать спокойствие, прекратить забастовки и вернуться на производства… После побеседуем о ваших взглядах, как они повлияли на создание этой ситуации. Сейчас важно восстановить порядок и предотвратить кровопролитие. Так, американцы готовы, наверно, я нужен им в качестве проводника и переводчика.
— Не смею задерживать вас… только один короткий вопрос, если позволите, — Мефодиев зачем-то стянул с руки и снова надел белую перчатку. — Что с Марией Викторовной? Она… не в опасности?
— Да ей-то что сделается? Слушайте, мне пора.
Нога разболелась с новой силой. Надо бы где-то достать еще аспирину… Тяжело опираясь на трость, Максим захромал к американцам.
— Я знал, что народ останется верен своим избранникам, — торжественно сказал Чайковский. — Ни минуты в этом не сомневался. Эта вера поддерживала меня в испытаниях.
Британцы отправили за высланным правительством пароход со всеми удобствами, потому члены ВУСО вернулись в Архангельск выспавшимися и чисто выбритыми.
— Послушайте, да оставьте вы этот самодовольный тон! — взорвался Максим. — Никто, конечно, не винит вас в том, что сделал Чаплин. Но ведь волнения в городе, которые нам едва удалось предотвратить, случились не потому, что народ так уж безмерно вас любит. Это все следствие проблем, которых вы не решали!
Максим догадывался, что пожалеет о своих словах, но сил сдерживаться уже не было. За двое суток, прошедших от прибытия американцев до возвращения ВУСО, поспать удалось в сумме часа четыре, не больше. Пуль оставил за ним на это время автомобиль с шофером, но все равно приходилось много ходить, и левую ногу теперь хотелось попросту отстрелить — хотя от постоянного приема аспирина болел желудок. Форма промокла под нескончаемым дождем, в ботинках хлюпало.