Клим влюбился в нее с первого взгляда. Он спускал все деньги, чтобы потанцевать с нею, каждый день провожал ее до дома и дрался с матросами, если они осмеливались назвать ее узкоглазой.
Хозяин чайной компании, где служил Клим, узнал, что тот собрался жениться на цветной, и подговорил своих дружков скинуться деньгами и выслать «паршивую овцу» из Китая. Шанхайские джентльмены свято блюли честь высшей расы и делали все, чтобы китайцы даже думать не смели о браках с белыми.
Клима скрутили и отвезли в порт, но русский пароход уже ушел, и ренегата посадили на судно, следовавшее в Буэнос-Айрес, — так Клим попал в Аргентину.
Надеясь скопить на обратный билет, он работал как проклятый — сначала в типографии, а потом в газете. Он писал Джя-Джя страстные письма и обещал увезти ее в Россию, но вскоре от Марты пришла телеграмма: какой-то купец забрал его душеньку к себе в гарем.
Джя-Джя так и не узнала, что Клим превратился в одного из лучших журналистов Аргентины и был вхож к самому президенту. Ну, дай Бог ей гаремного счастья!
Клим думал, что никогда не забудет ее, а вот поди ж ты — познакомился с Ниной, и опять все пошло по-новой: огонь в глазах, в голове — сладкая неразбериха. Но и эту женщину он потерял.
Войдя в «Гавану», Клим отвел трепещущую Аду к гримерке, а сам отправился в ресторанный зал. Там уже было полно туристов и военных моряков с кораблей Великих Держав. Публика была исключительно белой: два здоровых вышибалы следили, чтобы в двери не дай бог не сунулись азиаты или негры.
Филиппинский оркестр наигрывал фокстрот, между столиками сновали официанты в белых куртках — они работали за чаевые и еду и из кожи вон лезли, чтобы услужить клиентам.
«Гавана» тоже изменилась. Теперь над столами висела реклама пива, подсвеченная лампочками, — а ведь раньше тут все освещалось газовыми рожками. Кирпичные стены отштукатурили и расписали фресками, сцену переделали… Только закопченный бар остался прежним — с его рядами разномастных бутылок, мутными зеркалами и золоченым божком удачи на верхней полке.
Из задних комнат показались такси-гёрл и чинно направились к своим столикам. Ада появилась последней: ей подмазали брови и губы и воткнули в волосы красный цветок. Два английских матроса сразу же бросились к ней с билетами, и Ада, растерявшись, стала искать взглядом Клима. Хорошо хоть управляющий подошел к ним и поделил, кому из кавалеров танцевать первым.
Грянула музыка, и Ада пропала в веселящейся толпе.
— Ну, с почином твою девицу! — сказала Марта, подсаживаясь к Климу. — Меня уже многие про нее спрашивали.
— Она еще совсем ребенок… — начал Клим, на Марта его перебила:
— Подумаешь! Когда я стала такси-гёрл, мне и тринадцати лет не было. А ты всю ночь собрался ее караулить?
Клим кивнул.
— Не бойся, ничего с ней не случится, — засмеялась Марта. — Я уже предупредила наших, что твоя цыпочка пока не будет работать наверху.
Для Клима была невыносима мысль о том, что ему придется жить за счет Ады. Но где и как он мог раздобыть денег?
Когда он девятнадцатилетним мальчишкой приехал в Шанхай, его первым коммерческим предприятием было разведение ворон. Дамы возмущались, что в городском парке невозможно гулять из-за птиц, гадящих на шляпы, и Муниципальный Совет объявил награду за каждую воронью тушку. Однако убивать птенцов было жалко, и Клим отпустил их, а сам устроился в чайную фирму, хозяин которой потом выслал его в Буэнос-Айрес.
Уже тогда было ясно, что Поднебесная Империя умирает и ее гражданам стоит готовиться к трудным временам, — и вот они наступили.
Уверенность в собственном превосходстве сыграла с китайцами злую шутку. Купаясь в отблесках былой славы, они даже не интересовались европейской культурой и наукой, а уж о том, чтобы учиться у «белых дьяволов», не могло быть и речи. Все это привело к чудовищному отставанию во всех отраслях — от сельского хозяйства до военного дела.
Британцы наводнили Китай индийским опиумом, приносившим огромные барыши. В крупнейших портах были отгорожены территории, на которые не распространялись китайские законы, и за несколько десятилетий там выросли концессии, ничуть не уступавшие современным европейским городам. Белые видели в них форпосты цивилизации, китайские консерваторы — рассадник порока, а молодежь металась между страстной любовью и ненавистью ко всему западному.
Сила и богатство «белых дьяволов» ясно показали, что будущее за ними, но момент был упущен, и старательное копирование иностранных обычаев уже не помогало молодым китайцам. Даже если ты отучился в университете и вызубрил пять языков, тебя никогда не возьмут на хорошую должность в иностранную компанию. За границей на тебя будут смотреть, как на туземца, а белые дамы будут в ужасе выходить из лифтов и звать на помощь полицию, если ты попытаешься проехаться с ними в одной кабине.