Но Христианова, казалось, вовсе не смущала несообразность его комплекции с необъятными размерами Лидии Матвеевны. Упорно, день за днем, он являлся к Верховской, принося неизменные сласти, к которым она была неравнодушна, безвкусные безделушки, букетики и прочие атрибуты ухаживаний. Он вызывался сопровождать ее на прогулках, уморительно скача вокруг: то поддерживая под локоток, то неся зонтик, да, впрочем, мало ли всевозможных трогательных знаков внимания и заботы можно выказать, стремясь угодить обожаемому предмету? Ростислав Еремеевич даже и стишки пытался слагать в честь Лидии Матвеевны. Четким почерком, даже избежав орфографических ошибок, капитан запечатлел их в милом альбомчике, в котором Верховская собирала знаки внимания обожателей.
Трудно устоять пред подобным натиском.
Особенно если в глубине души именно этого и жаждешь! Истомилась Лидия Матвеевна, изображая роковую порочную натуру. Не для нее написана подобная роль! Стала потихоньку приглядываться к новому ухажеру. Ростом маловат и худоват, так это не беда! Зато фигура ладная!
Правда, на ногу чуть прихрамывает, так ведь ранен в боях! Лицо подвижное, глаза живые, блестящие, усы торчат, как у кота, черные такие! Приятности без конца говорит и комплименты расточает, а для женского слуха – это чистый мед!
– Я, Лидия Матвеевна, как увидал вас, так и обмер! Женщина моей мечты! – с пафосом заявил Христианов.
– Что же эдакого во мне замечательного для себя вы узрели, любезный Ростислав Еремеевич? – насмешливо, с недоверием вопрошала княгиня.
– Правду позволите, сударыня? Вид ваш, округлость ваша необъятная для моего глазу просто восхитительна!
Верховская вспыхнула, не зная, негодовать на бесхитростный ответ или радоваться искренности признания?
– Вы ведь еще потому меня так поразили, – продолжал он с большим воодушевлением, – что чрезвычайно мамашу мою покойную напомнили.
Достойная во всех отношениях была дама, любил я ее безмерно и тяжко горевал об утрате! И не чаял, что сыщу подобное существо на свете!
Лидия Матвеевна была уязвлена сравнением с какой-то незнакомой покойной старухой и недовольно поджала губы.
– Вы, если можно так выразиться, женщина особого склада, для ценителя! Не каждому дано понять такую красоту! А я сразу проникся! Тут специальный талант нужен, чтобы такой особе, как вы, угодить!
– Какой такой талант? – насторожилась Лидия Матвеевна, памятуя о порочных талантах своего супруга.
– Ежели пожелаете, так я свои возможности предъявлю вам тотчас же! – подкрутив усы, заявил Христианов и глаза его загорелись еще ярче. Он попытался придвинуться к собеседнице, но она остановила его жестом.
– Не забывайтесь, сударь! Вам еще ничего не позволено!
И княгиня приняла величавый и неприступный вид.
– Ах Боже Ты мой! – вскричал собеседник с интонациями, заимствованными из игры провинциальных актеров средней руки. – Вы, драгоценная княгиня, подобны сейчас Екатерине Великой! Какая стать! Какой взор! Отчего я не художник и не могу навеки запечатлеть бесценную картину!
Грубая и явная лесть приятно волновала душу. Взгляд Верховской потеплел.
– Вы, господин капитан, большой, как я погляжу, мастер, по части куртуазии, умеете женщине приятное сказать!
– Так ведь женщина на свет для того Богом послана, чтобы мы, мужчины, радость ей преподносили и сплошное удовольствие!
– Неужто безвозмездно?
– Оно, конечно, не совсем так! Желательно иногда тоже чуточку радости поиметь!
Христианов вновь сделал попытку приблизиться и присесть рядом на диван. На этот раз он был допущен на опасно близкое расстояние, чем не преминул воспользоваться. Раздался громкий хруст дивана, деланно испуганное оханье Лидии и торопливое сопенье капитана. Первая линия обороны пала довольно быстро, преобразившись в бесформенную кучу мужской и женской одежды, сорванной второпях. Взятие следующего бастиона потребовало от бравого вояки нешуточных усилий, ведь и противник попался искушенный.
У княгини был хороший учитель постельных баталий! Христианов пришел в полный восторг, хотя чуть было не оказался погребенным под необъятным телом обожаемой Лидии. Он чувствовал себя триумфатором. Лидия, пережив телесное соединение с очередным субъектом мужского пола, решила на нем и остановить свой выбор, покончив с прежним беспутным супружеством.
Уже через несколько дней капитан пребывал в доме княгини чуть ли не на правах хозяина.
Он без стеснения расположился в одной из комнат большой квартиры, которую она снимала, командовал прислугой и повсюду сопровождал свою возлюбленную, открыто афишируя столь близкое знакомство. Лидия Матвеевна поначалу даже была ошеломлена таким стремительным развитием событий, но, поразмыслив, пришла к выводу, что и ей теперь надо поспешить с разводом, чтобы матримониальный запал нового кандидата в мужья не угас. А то, что Ростислав Еремеевич желает узаконить их отношения, стало ясно буквально сразу.
– Голубка моя, – рокотал он, щекоча ее усами, – я человек прежних устоев. Коли я люблю, так пожалуйте и под венец. Желаю придать нашему роману законное обрамление.
– Так ведь я замужем! – засмеялась Лидия.
– Полно, сударыня! Это издевательство над семейными святынями, а не брак. Да и где муж этот?
– Найти его нетрудно, только зачем? – княгиня желала, чтобы претендент высказался предельно ясно.
– Затем, милая Лидия Матвеевна, чтобы требовать от него развод по всей форме!
– И вы возьмете замуж разведенную женщину?
– Любовь не знает условностей и преград!
– Однако, сударь, – заметила строго Верховская, – вы ни словечком не обмолвились о своей прежней семейной жизни, а ведь вы уже в летах, вряд ли провели полжизни холостяком?
– Ваш ум меня восхищает! Вы правы во всех отношениях! Конечно, по молодости лет и я был женат, но моя бедная супруга умерла так рано, что я уж и не верю в то, что это и вправду было. Грешен, даже облик ее вспоминаю с трудом! Затем судьба так меня мотала, что семейного очага разжечь не представилось возможности. А ведь у меня и именьице осталось после покойной родительницы. В Курской губернии, небольшое, но ежели туда капитальца вложить, невероятный можно получать доход!
– Стало быть, вам мой капиталец, как вы изволили выразиться, желательно получить! – Верховская чуть не заплакала от досады. – Чем же вы тогда лучше моего мужа, женившегося на мне из-за денег!
– Полно, матушка, сердиться! Что же обидного я сказал? – наивно и искренне пожал плечами капитан. – Я же не таюсь, как ваш князек, я открыто мечтаю о том сладостном миге, когда мы богато и счастливо заживем в нашем гнездышке! Земельки прикуплю, работников найму, дело поставлю, как у немцев, везде порядок, чистота! Коров выпишем породистых, машин заграничных!
Княгиня, вытаращив глаза, сидела молча.
Ободренный ее молчанием, Христианов продолжал:
– А главное, детишек народим полный дом!
– И кто эти детки будут по паспорту? – с надменностью произнесла Верховская, намекая на низкий чин ухажера.
– Понимаю, понимаю, к чему клоните. Ясное дело, жаль расставаться с титулом, ведь за него столько заплачено. Из княгинь да в жены отставного капитанишки! Обидно! Только я одно вам скажу, не обессудьте, ваше сиятельство, никакая вы не княгиня, а как были купчиха, так и есть! Не ваш эго мир, чужой он для вас, вы среди этих расфуфыренных и надменных аристократов как в стане врага! Не для вас эта жизнь, не для вас!
– Да в уме ли вы, сударь, что говорите-то! – Лидия Матвеевна аж задохнулась от негодования и боли, ведь Христианов говорил ей вслух то, что она сама себе боялась сказать.
– В уме я, в уме. А еще в моем уме, если позволите продолжить, картины такого порядка.