Наступило молчание. Надя, казалось, совсем не радовалась приезду бывшего жениха. Владимир, смущенный, старался не разглядывать ее фигуру. Она поймала его взгляд.
– Вам неприятно видеть меня в таком положении?
– Помилуй Бог, Надежда Васильевна! После того, как я ехал по поручению вашего отца забрать ваш прах, видеть вас живой, пусть даже в таком состоянии, для меня великое счастье!
– Отчего папа не приехал сам, а послал вас?
– Слишком тягостное предстояло испытание для пожилого человека.
Роев напрягся, ожидая вопроса о здоровье родителей.
– Они здоровы?
– Не совсем, Василий Никанорович сильно хворает, не мог перенести такого удара, – солгал Роев.
Губя Нади искривились, вот-вот заплачет.
Владимир, памятуя о наставлении доктора, быстро произнес:
– Теперь, когда я нашел вас, я намерен всячески помогать вам. Вы совершенно, абсолютно во всем можете положиться на меня. Я оплачу ваше лечение и.., ваши роды, – добавил он с некоторой заминкой.
– О нет! Все это ни к чему! – Надя решительно замотала головой. – Послушайте, Владимир Иванович! Ну как же я могу принять вашу помощь после того горя, которое я вам причинила! Я же не бесстыжая и не бессовестная!
– Надежда Васильевна! – Роев старался говорить как можно мягче и спокойней. – Я никогда, ни одного мгновения не думал о вас в подобном роде! Мое уважение и любовь, да, да, именно любовь, остались прежними!
– Но вы не можете просто так простить меня и принять вот это! – Она выпятила живот.
– Я могу простить вас: всякий, даже умудренный жизненным опытом человек делает ошибки. Вы слишком молоды, вы ошиблись, поскользнулись. Позвольте подставить вам руку и уберечь от падения! А то, что касается вашего ребенка…
Он замолк на секунду, принимая решение, а затем выдохнул:
– Здесь я вижу один выход. Если вы пожелаете, я снова предлагаю вам стать моей женой.
Мы постараемся заключить брак как можно скорее, и родившийся ребенок будет иметь имя, мое имя! Таким образом через некоторое время мы сможем вернуться домой, и вся эта история умрет.
Надя не верила собственным ушам. Не может быть, чтобы Роев говорил искренне.
– Вы хотите сказать, что примете меня такой, какой я теперь стала, примете моего несчастного ребенка, будете растить его как своего и никогда не вспомните, что зачат он был от вашего соперника?
– Именно так я и хочу поступить! – твердо заявил Владимир – А что касается вас, я думаю, что вы остались прежней, чистой и искренней. Только сейчас вы очень одиноки, несчастны и испуганы. Доверьтесь мне, Надя, ведь вы знаете меня всю жизнь, я-то вас не обману!
– Володя, Володя! – Она начала плакать. – Это слишком большая жертва с вашей стороны!
Как я могу отплатить вам за то, что вы приняли на себя мое бесчестье – Мне многого не надо! – тихо прошептал он, прикасаясь губами к ее волосам. – Люби меня!
– Разве я могу теперь кого-нибудь любить! – Надя закрыла лицо руками.
– Время лечит. Постепенно пройдет горечь унижения. Родится малыш, мы вернемся домой, мы будем еще счастливы, Наденька!
Доктор Семуньи, стоявший за дверьми, удовлетворенно кивал головой, слыша доносившиеся рыдания и страстные речи.
Глава двадцать третья
Суета жизни совсем забросила на обочину происходящих событий княжну Верховскую.
После омерзительной сцены в княжеском доме, свидетелем которой стала Лидия, Татьяну Аркадьевну сослали на проживание в загородный дом Верховских под Петербургом. Там она вела скромное и одинокое существование, почти ни с кем не общаясь, не принимая гостей, не делая визитов по соседям и крайне редко появляясь в петербургской квартире. Княжна не обижалась и не печалилась, более того, она не чувствовала себя виноватой ни в чем, она просто ждала своего часа. Конечно, поначалу ей было тяжело без милого Евгения, но она утешала себя тем, что рано или поздно все произойдет так, как она мечтает. Да и в чем ей было упрекать себя, если греха преступной родственной связи на ней не было, ведь она всегда знала тайну происхождения наследника Верховских. Она сотню раз задавала себе вопрос: почему не воспользовалась в своих целях этой тайной? Быть может, и ее жизнь тогда сложилась бы иначе? Но нет, не хотела она терять предмет своего обожания.
А ведь начиналось все совсем неплохо. Молоденькая смоляночка из знатного семейства могла даже попасть в число барышень, ставших фрейлинами при дворе императрицы или, на худой конец, какой-нибудь из великих княгинь. Однако, несмотря на успехи в учении и благопристойное поведение, невзрачная внешность отодвинула ее в самый конец этого списка претенденток. Попасть в высшие круги и сделать там приличную партию не удалось. Тогда княжна принялась выискивать себе женихов среди многочисленных товарищей своего братца, нимало не смущаясь их репутацией кутил и ловеласов.
На пылкое чувство она и не рассчитывала, ей, как и всякой барышне, да еще из хорошей семьи, просто неприлично было оставаться в девицах.
Собственно эта деликатная проблема как раз решилась довольно быстро. Один из дружков братца, после очередной попойки справив, нужду, возвращался в гостиную, для продолжения веселья. И тут в полутемном коридоре он наткнулся на невысокую девушку, в которой с пьяных глаз даже и не признал поначалу сестру хозяина дома. Вечерние сумерки придавали ей видимость миловидности, и, разгоряченный парами, молодец без особых предисловий ухватил свою добычу и поволок на софу в ближайшей комнате. Она сопротивлялась, даже пыталась кричать, но шумная компания не расслышала ее зова. Бравый кавалергард придавил ее своим крепким телом, рот закрыл сначала ладонью, а потом и скудным поцелуем. Княжна просто задохнулась от винного перегара и приумолкла.
Ужас сменился любопытством. Нечаянный поклонник управился с невинностью в два счета, и это неожиданное природное препятствие, возникшее на пути его мужского естества, заставило зашевелиться его мозги. Кто это пищит и барахтается под ним? Разве не горничная? Батюшки святы! Барышня? Сестра хозяина дома! Теперь не избежать скандала, дружба долой, дуэль неизбежна! Какая досада!
Молодой человек сидел на полу, в растерянности поскребывая подбородок. Неужто придется жениться на этой курице? Татьяна Аркадьевна поднялась, желая скорее смыть с себя следы первого совокупления. Она уже пережила первый испуг, и растерянность сменилась деловитостью. Так и быть, она не будет поднимать крик и даже не пожалуется брату. Решено было, что завтра же он явится в дом просить ее руки, сохранив в глубокой тайне все произошедшее. Однако на следующий день его срочно призвали в полк, а через некоторое время несостоявшийся претендент на руку и сердце сложил свою буйную голову, выясняя отношения после очередной попойки.
Оставшись без жениха, Татьяна Аркадьевна особенно и не печалилась. Она не знала его совсем и прекрасно понимала, что из этой затеи не вышло бы ровным счетом ничего. Однако начало чувственным переживаниям было положено.
Продолжения долго не следовало. И тогда она решила, что найдет себе развлечения в невинной игре. Потихоньку по всему дому она наделала дырочек-глазков, которые позволяли ей стать свидетельницей самых разных сцен. Наблюдая их, она переживала, как и ее «герои», да так сильно, что порой приходилось бегом бежать к себе менять белье и предавать омовению тело.
Конечно, главным персонажем ее подглядываний стал любезный братец. Особенно после того, как горячий конь приложил свое тяжелое копыто в самое нежное место мужского организма. Поэтому князю приходилось быть весьма изобретательным в своих утехах. Зрелища эти чрезвычайно обогатили знания юной княжны по части доставления наслаждения. Вот только применить их было не к кому.
Маленькое отверстие позволяло ей заглядывать и в спальню невестки, жены брата. Но там царила пуританская скука. Княгиня молилась перед сном и предавалась сну, поплакав иногда о своей незавидной судьбе.
И вдруг все переменилось как по волшебству. В доме появился новый камердинер хозяина. Высокий, молодой, ладный, а хорош был так, что вся женская прислуга тотчас потеряла от него голову. Но он не обращал на них никакого внимания, чем вызывал всеобщее недоумение. И только малышка княжна знала ответ.