- Денис Платоныч, - говорит Панама, - помогите шамбарьером, Я никак момент поймать не могу.
Что-то дрогнуло в лице старика.
- Хорошо, - говорит он, - только не горячись.
Длинный бич змеится по песку.
- Вперёд! Посыл! - Короткий удар по голенищу Панаминого сапога.
- Есть! радостно вскрикивает мальчишка. - Есть! Поймал!
- Конечно, есть! - весело отвечает тренер. - Раз сам бич попросил, не может не быть. Мне кажется, Пономарёв, вы становитесь всадником.
У Панамы от этих слов делается горячо в груди.
- Можно ещё?
Ну, разве что разок, а то ты совсем коня замотал. Повод не натягивай. Руки мягче в кистях. Пошёл!
А в дальнем углу манежа тренируются мастера. Манеж заключил контракт с киностудией, и вот теперь конники учатся падать. Панама вышагивает усталого коня и следит, как падает Борис Степанович. Вот он поднял коня в галоп. У того на передних ногах, чуть выше копыта, привязаны ремни-штрабаты, концы их у всадника в руках. В короткое мгновение, когда передние копыта отрываются от земли, нужно дёрнуть за ремни: конь и всадник летят через голову.
Каждый раз, когда всадник делает подсечку, у Панамы обрывается сердце, и в то же время ему хочется попробовать самому.
- Что, Игорь, - кричит Борис Степанович, - похоже?
- Здорово! Очень здорово! - откликается Панама. - А вы не устали?
- Нельзя уставать! Во вторник съёмка. А конь ещё надает плохо, если упадёт на жёсткий грунт, может пораниться. Нужно научить его на бок падать. Я ещё плохо ему голову поводом направляю… Так что никак нельзя уставать.
Глава шестнадцатая
ОПЕРАЦИЯ “ПОДКОВА”
И название придумал и сам себя руководителем назначил Столбов. Он раздобыл тёмные очки, которые закрывали пол-лица, берет, а подбородок прятал в поднятый воротник пальто. И вообще напустил на себя такой таинственный вид, что прохожие останавливались и ошарашенно смотрели ему вслед.
- Так! - сказал он через два дня на совете звена. - Всё узнал. Объект расположен во дворе дома в двух автобусных остановках отсюда. Охрана: две собаки-дворняги на цепи и старуха. Старуха иногда уходит пить чай, тогда её сменяет старик. Вот план местности.
Четыре головы склонились над листом кальки.
- Ясно? - шёпотом спросил Столбов.
- Не-а! - так же шёпотом ответили заговорщики.
- Забор. Две доски. Я их уже выломал - висят на одном гвозде. Проходим во двор. Я нейтрализую собак. Девочки: одна следит за проходной, вторая у забора. Ты, Панама, и Бычун, твой партнёр, проходите на объект. По окончании работ операция свёртывается в обратном порядке. Время операции: двадцать ноль ноль - сейчас уже рано темнеет. Сбор в сквере у автобусной остановки завтра. Пароль: “Панама”, отзыв: “Подкова”!
Вечер следующего дня был на редкость гадким. Мелкий дождь вперемешку с какой-то мглой висел в воздухе. Тускло светили фонари. Панама и Бычун спрыгнули с автобуса и, озираясь, вошли в сквер.
- Пароль! - Из темноты выступил Столбов.
- “Подкова”! - сказал Панама.
- Сам ты подкова! То есть ты Панама, а это пароль. Тьфу, напутал… Специалист - он?
- Да. Знакомьтесь.
- Не нужно, - остановил Столбов. - Лучший способ не проболтаться - ничего не знать. Ну что ж, пошли. Наши люди уже на местах.
Прижимаясь к стенам домов, они дошли до ворот.
У проходной стояла Юля.
- Бабка ушла. Дед сидит, - сказала она.
- Тихо, - зашипел Столбов, - ты что, всю операцию провалить хочешь?
Маша заботливо придерживала доски, когда во двор.
- Так! Где же тут собаки?
- А их дед в проходную забрал.
- Тем лучше. Путь свободен. Вперёд!
- Слушай, спросил Панама Бычуна, - а ты ковал когда-нибудь?
- Вообще-то нет, - ответил Бычун. - Но ты не волнуйся, всё будет нормально. Я вчера специально главу в учебнике коневодства чуть не наизусть выучил. Подкуём!
В бараке было темно, маленькая лампочка, желтевшая в коридоре, казалось, только подчёркивала эту темноту.
- Ну, давай с крайнего и начнём. Сначала снимем старые подковы. Ну-ко, дай ногу! Кому говорю, дай! Ах ты, чтоб тебе!.. Игорь, давай вместе ногу подымем!
Они отодрали одну подкову, вторую… Лошади хрупали сено и грустно, по-стариковски, вздыхали время от времени.
- Эх! Вот незадача! - сказал Бычун. - Наши подковы не подходят - малы.
- Что же делать? - спросил Столбов.
- Ничего. Мы старые поставим. Только копыта расчистим и поплотнее поставим.
- Подождите, - сказал Столбов. - Давайте посмотрим, может, у какой-нибудь лошади копыта подходящие… Дай подкову. Сейчас примерю. - И он пошел и соседнее стойло.
- Стоп! - выпрямился Бычун. - Здесь кто-то есть.
Они замерли. Осторожно скрипнула дверь.
- Мальчики! - раздался шёпот. - Вы где? - Это была Юля.
- Ты почему покинула пост? - взвился Столбов.
- Да, - капризно сказала она, - я тоже хочу посмотреть, как лошадок подковывают! И ещё мне нужна старая подкова на счастье, я вообще уже вся промокла. Давайте работайте, я буду нам помогать… Ты ноги у лошадки смотрел, ну и смотри себе на здоровье, а я ей сена дам. - И она стала шарить в кормушке.
- Ну знаешь… - начал возмущённо Столбов и вдруг, как-то странно рявкнув-икнув, отлетел к стене. - Ой! - завопил он, схватившись за живот. - Ой, лягнула! Ой, лягнула!
- Тише ты! Тише! - шептал Панама.
И тут раздался такой вопль, что на него разом откликнулись собаки в проходной.
- Крыса! Крыса! - истошным голосом визжала Юлька.
- Бежим! - крикнул Бычун.
Они подхватили Столбова - тяжёлый, чёрт! - и поволокли к дверям; когда подбежали к двери, то услышали, как торопливо громыхает замок.
- Есть! - как-то отчаянно сказал Бычун. - Попались…
Глава семнадцатая
“КУЗНЕЦ, ТЫ КУЗНЕЦ, РАСКОВАЛСЯ ЖЕРЕБЕЦ…”
- Что там стряслось, папаша? - спросил капитан Никифоров, слезая с мотоцикла. Капитан был грузный, в свете мотоциклетной фары его плащ блестел и делал Никифорова похожим на пожилого кита, зачем-то вылезшего на берег.
Старик сторож, с трудом сдерживая собак, заторопился:
- Я так понимаю - воры!
- Прямо так сразу и воры. Тихо! - сказал Никифоров собакам, и те, жалобно вякнув, сразу замолчали.
- Воры, воры и есть! Несколько человек! А может, фулюганы какие…
- Вот это скорее! Ну давай глядеть, кого ты там запер.
- Товарищ милиционер! - услышал Никифоров тоненький голосок.
У забора стояла девчонка. Она вся промокла, и дождевые капли покрывали её лоб и щёки, как роса. Они скатывались за воротник, но девчонка этого не замечала, а только нервно сдувала капли с верхней губы.
- Товарищ милиционер, мы не воры и не хулиганы…
- А кто это “мы”?
- Ребята!
- Так, уже легче! - сказал Никифоров и отбросил капюшон. - А вы, папаша, сразу: “Воры, воры”… Хорошо ещё, целый наряд не взбаламутился. Ну что, девочка, на лошадках поездить захотелось? “Неуловимых мстителей” насмотрелись? Только, брат, адресом ошиблись. На этих лошадках только навоз в поля вывозить…
- Нет, мы не кататься, мы подковать.
- Чего?
- Лошадей подковать. А то они подкованы плохо…
- Видал, папаша? А ты говоришь, “воры”. Это, брат, юные кузнецы или, как там, отряд “Красный молоток”…
- Нет, - сказала девчонка, - просто Панама сказал, что если лошадей не перековать, то у них к весне копыта совсем пропадут.
- Ну, батя, что на это скажете?
- Дак ведь кузнец у нас уволился. Ковать-то некому. Лошадки, конечное дело, ногами страдают. А возчики сами ковать не решаются.
- Ну и что, ждёте, когда лошади обезножат?
- Кузнеца ищем, по всему городу объявления развесили.
- А чего вам его искать - вот вам кузнецы. Сколько вас?
- Пятеро.
- Вот вам, папаша, сразу пять кузнецов. Ну, давай открывай конюшню. Да собак привяжи, а то напугают ребят.
- Момент, момент… - засуетился старик, зазвенел ключами.
Никифоров завёл мотоцикл и прямо на мотоцикле въехал в распахнутые двери конюшни, быстрая тень метнулась мимо мотоцикла, но Никифоров не успел её схватить. А прямо перед ним в снопе света плечом к плечу стояли трое мальчишек.